Выждав, пока все рассядутся, Болдуин поднялся и взял кубок.
– Приветствую всех. Сегодня будем веселиться. Двор обогатился новым стадом, а из Боре прибыл новый шут. Хью постарается развлечь нас, а не то...
– Я уже слышала о нем от мужа, – добавила госпожа Элоиза. – Может быть, он задаст тон празднику парой шуток.
Я набрал в легкие побольше воздуха и, гримасничая и кривляясь, подбежал к главному столу.
– Постараюсь, госпожа.
С этими словами я запрыгнул на колени к какому-то толстяку, сидевшему в середине ряда, и, погладив его по бороде, воскликнул:
– Для меня большая честь выступать для вас, ваша светлость. Я...
– Эй, шут, мы здесь! – окликнула Элоиза.
– Да ну? – Я спрыгнул с колен толстяка. – Конечно, госпожа. Должно быть, меня ослепила ваша красота. Настолько, что я уже ничего не вижу.
Несколько человек засмеялись.
– Вряд ли столь мелкая лесть могла заставить толпу выкрикивать твое имя, – заметила супруга герцога. – Может быть, это я ослепла. Может быть, перед нами не Хью из Боре, а наш фигляр Палимпост?
Остроумие хозяйки пришлось по вкусу собравшимся. Даже я поклонился, отдавая ей должное.
Оглядевшись, я заметил в конце стола жадно присосавшегося к кувшину с элем пузатого священника и хлопнулся на скамью рядом с ним.
– Тогда послушайте одну историю... Некий горожанин пришел к священнику на исповедь и сказал, что хочет покаяться во множестве грехов.
Пузатый поднял голову.
– Покаяться? Мне?
– Посмотрим, святой отец, что вы скажете в конце. Для начала сознался в том, что обокрал друга, но добавил, что еще раньше друг украл у него вещь примерно такой же стоимости. "Одно поглощает другое, – ответил священник, – так что этот грех тебе отпущен".
– Верно, – кивнул мой пузатый сосед.
– Затем, – продолжал я, – прихожанин сказал, что избил палкой соседа, но и сам получил полновесную долю тумаков. "И снова грехи накладываются один на другой, – ответил священник. – Ты ничего не должен Господу".
Но напоследок грешник припас кое-что такое, что никак не могло сойти ему с рук. Он сказал, что совершил еще один грех, о котором стыдится даже упоминать. В конце концов священник вырвал у него признание. "Однажды, – пробормотал он, – я отымел вашу сестру, святой отец".
"Мою сестру! – взревел священник, и прихожанин почувствовал, что уж теперь-то испытает на себе силу Божьего гнева. – А я несколько раз поимел твою мать, – признался святой отец. – Так что мы оба прощены".
Гости захлопали и засмеялись. Мой смущенный сосед огляделся и присоединился к остальным.
– Давай еще, шут, – крикнула госпожа Элоиза, – в том же духе! – Она повернулась к Болдуину: – Где ты прятал такое сокровище?
Общее настроение заметно улучшилось. Подали первое блюдо – лебедя, гуся и поросенка. Слуги поспешно наполнили кубки и кувшины.
Я подскочил к одному, принесшему на подносе куски жареного мяса, и принюхался.
– М-м-м, восхитительно. А знает ли кто разницу между острым и вкусным?
Гости, переглядываясь, пожимали плечами. Я подошел к юной, смущенно краснеющей даме.
– Острое – это то, что колется, а вкусное – то, что хочется попробовать еще раз.
И снова в цель. Я поймал их. Дело пошло. Болдуин уже принимал поздравления с удачным приобретением.
Наконец слуги торжественно внесли главное блюдо. Герцог поднялся.
– А это, дорогие гости, ягнята из нашего нового стада. – Болдуин подцепил ножом кусок мяса, откусил и принялся жевать. – Прекрасно. А что ты скажешь?
Он посмотрел на слугу.
– Да, мой господин, – ответил тот и неловко поклонился.
Присмотревшись, я с ужасом узнал в слуге того самого крестьянина, у которого герцог два дня назад отобрал овечье стадо. Я сжал кулаки, чтобы не поддаться вспыхнувшему внезапно гневу.
– Продолжай, шут, – пробормотал Болдуин, еще не прожевав мясо.
Я молча поклонился и, пробежав взглядом по лицам сидящих за главным столом, увидел по обыкновению мрачного Норкросса.
– Уж не мой ли это господин Норкросс набивает живот в конце стола?
Рыцарь поднял голову и, злобно прищурившись, посмотрел на меня.
– А скажите, есть ли среди присутствующих здесь больший герой, чем наш доблестный Норкросс? – обратился я ко всему залу. – Кто из нас более других заслуживает прощения за свое тщеславие и заносчивость? Я слышал, он настолько самодоволен, что даже в момент оргазма выкрикивает собственное имя.
Норкросс отложил нож и уставился на меня через стол, не обращая внимания на стекающий по бороде жир. Шутку встретили смехом, но как только лицо рыцаря напряглось, весельчаки моментально стихли.
– Находятся даже такие, кто спрашивает, – продолжал я, – что общего между праздничным убранством и моим господином, отважным рыцарем Норкроссом.
В зале повисла напряженная тишина. Все ждали, что будет дальше.
– Ответ прост, – закончил я. – Если присмотреться, можно понять, что шары и здесь, и там только для украшения.
В тот же момент рыцарь вскочил, выхватил меч и сделал шаг в мою сторону.
Я притворился, что убегаю.
– Помогите, помогите, мой господин. Я безоружен, а рана, боюсь, получилась глубокая.
Кувыркнувшись в воздухе, я побежал к Болдуину. Норкросс неуклюже преследовал меня, слегка покачиваясь от выпитого.
Зрители нашли сцену забавной и уже спорили насчет того, чем все кончится: убегу ли я от Норкросса или он догонит меня и насадит на меч.
В конце концов, обежав вокруг стола, я бросился в ноги Болдуину.
– Он убьет меня, повелитель! Спасите!
– Не тревожься, не убьет, – сказал герцог. – Эй, Норкросс, уймись. Наш новый шут, похоже, сумел задеть тебя за живое. Но рану лечит добрый смех, а не убийство.
– Он оскорбил меня, господин. Я ни от кого не потерплю унижения! Ни один мужчина...
– Шут не мужчина, – усмехнулся Болдуин. – Он всего лишь фигляр. И к тому же так хорошо развлекает нас.
– Я всегда верно служил вам, – кипел рыцарь. – Требую отдать его мне. Мы сразимся...
– Вы не получите его. – Герцогиня поднялась со своего места. – Шут делает то, что велю ему я. И если он вдруг погибнет при странных обстоятельствах, я буду знать, с кого спросить. Ты в безопасности, Хью.
Норкросс глубоко вздохнул и резко выдохнул, всем своим видом демонстрируя недовольство и несогласие. Потом, чувствуя на себе внимание всего зала, медленно вложил меч в ножны и тяжело посмотрел на меня.
– В следующий раз, дурак, смеяться буду я.
Не спуская с меня глаз, он вернулся к своему месту и опустился на скамью.
– Ты выбрал в противники человека, которого не стоит злить, – усмехнулся, орудуя ножом, Болдуин и, отрезав кусок мяса, бросил на пол. – Вот, угощайся.
