— Что именно? — удивленно спросил квестор.
— Я… боюсь. Боюсь ошибиться. После гибели Октавия и его легиона я все время думаю, правильно ли мы поступаем? Должны ли мы продолжать войну? Не лучше ли было остановиться на Родане?
Кассий перестал жевать травинку.
— Я не понимаю тебя.
— Не понимаешь? Наверное потому, что ты молод. Тебя увлекает эта война, признайся. А у меня уже голова болит от всех этих новых варваров, их вождей, от всех этих провинций, вроде бы знакомых, но на самом деле совсем других. И за мной тридцать тысяч наших людей. Сколько из них уже погибло! А сколько погибнет еще?! Наши солдаты — все, что у меня есть. Все, что связывает меня с моей прежней жизнью. Я боюсь потерять их. Клянусь всеми богами, мне не хочется бросать их на стены Немауза! Но есть ли другой выход? Я не вижу его!
Кассий никогда не видел Красса таким. Да, проконсул был уже стар, но он упорно сопротивлялся старческой немощи. Все, и он в том числе, привыкли видеть Красса всегда бодрым и уверенным в себе. Квестор вдруг подумал, что Красс был больше, чем их полководцем — он был их символом. Как рассеянный легион собирается вокруг аквилы, так и они сплотились вокруг триумвира в этом чужом для них мире. Да, он был символом прежнего Рима и его власти. Без Красса… Нет, об этом не стоит и думать! И потому Красс не имел права на слабость. Только он способен вселить уверенность в легионы.
«Мы начинаем задумываться, что мы здесь делаем», — подумал Кассий. «Не у одного Красса появляются эти мысли. Но пока Красс с нами, пока он отдает приказы, солдаты будут знать, что они бьются за Рим. Не за нынешний жалкий город, растерявший былую гордость и силу, но за наш, прежний Рим…»
— Пойдем, — неожиданно мягко произнес Кассий, беря полководца за локоть. — У нас есть еще пара дней, чтобы принять решение. Мы ужу били варваров, побьем и здесь. Красс тяжело оперся о его руку, и они двинулись к поджидавшей их турме охраны. Опасения Кассия оказались напрасны. Мгновения слабости остался позади и, когда декурион, приветствовал их военным салютом, Красс ответил привычным жестом. Походка его вновь стала твердой, а глаза смотрели по-прежнему жестко.
— Мы возьмем этот город, Кассий, — проконсул взлетел в седло, отказавшись от помощи декуриона.
Куда только делась вся его грузность? Будто снова тот юноша, собравший свой первый легион в Иберии и бивший там марианцев, Красс положил руку на меч и с вызовом посмотрел на стены Немауза.
— Рим всегда побеждает. Не так ли, бойцы?
— Да здравствует Красс! — дружно откликнулась турма.
Развернув коней, они понеслись к лагерю.
Несмолкаемый стрекот цикад заполнял ночной воздух, вплетаясь в обычный шум большого военного лагеря. Потрескивало пламя костров, слышались шаги и оклики часовых, из палаток доносился мерных храп воинов. Римский лагерь спал, набираясь сил перед намеченным на утро штурмом Немауза.
В палатке Вилимера тускло горела свеча. Ее мерцающий свет выхватывал из темноты могучую фигуру вождя. Вилимер не спал, расхаживал из угла в угол, меряя палатку шагами. Гигантская тень прыгала туда и сюда под ее пологом.
Вождь остготов словно кого-то ждал. Наконец полог палатки откинулся, и внутрь скользнули двое: седобородый гот в кольчуге с мечом у пояса и юноша в римском плаще с капюшоном.
— Где тебя носит, Фретила? — бросил Вилимер, тут же прервав свое хождение и остановившись у ложа. — Почему я должен полночи ждать твоего человека? Это он?
Оба почтительно поклонились вождю, юноша откинул с лица скрывавший его капюшон, а старый гот развел руками:
— Да, это Эвердинг, о котором я тебе говорил. А задержались мы потому, что ему надо было пройти сюда неузнанным.
— Приветствую тебя… — начал было Эвердинг, но Вилимер недовольно махнул рукой и потянулся к оставленному на столе большому жбану с пивом.
— Не знаю, зачем ты хотел, Фретила, чтобы я встретился с ним. Из того, что ты мне рассказал, я понял одно — Эвердинг служит Эвриху, а значит он наш враг. Зачем мне говорить с врагом?
— Я не враг тебе, Вилимер, — Фретила открыл было рот, но Эвердинг опередил его. — И Эврих тебе не враг. Скорее даже друг. И даже родич по крови королей готов.
— Видали мы родичей… — Вилимер разом отхлебнул половину большой деревянной кружки и грохнул ею об стол. — Ты говоришь от его имени, римлянин?
— Я римлянин только по матери, — усмехнулся Эвердинг. — Но отец мой был готом. Так что я не чужой вам.
— Выслушай его, вождь, — сказал Фретила. — Он говорит правильно.
— Если бы не ты, я бы слушать его не стал. Но раз уж вы здесь, пусть говорит. Вилимер опустился на ложе, слегка откинувшись на волчьи шкуры.
Глядя на Эврединга, он вынул кинжал и принялся подбрасывать его, ловко ловя за рукоятку.
— Говори, я слушаю.
— Завтра Красс пошлет твоих готов на стены Немауза. Ты был на военном совете и знаешь это. Но знаешь ли ты, что вам придется убивать своих братьев? Немауз защищают такие же готы, как твои воины.
— Ну и что? Мы уже убивали их.
— Я знаю. Знаю и то, что твоим воинам это не нравится.
Вилимер с силой вогнал кинжал в ножны.
— Мои воины верны мне и будут драться с тем, с кем прикажу я!
— Это так. Но скажи мне, вождь, что обещал тебе Красс?
— Какое тебе дело до этого?
— Я хочу знать, ради чего ты забыл голос крови? Хочу знать, что же стоит того, чтобы пойти против своего народа? Хочу знать, какова цена предательства?
Вилимер с рычанием вскочил на ноги и выхватил меч. Острая сталь замерла на волосок от горла Эвердинга, но юноша даже не шелохнулся. Фретила тяжело дышал, переводя взгляд с одного на другого.
— Убей меня, если хочешь, — спокойно сказал Эвердинг. — Но я сказал правду. Когда готы идут против готов — это братоубийство, а тот, кто заставляет братьев по крови биться друг с другом — предатель.
— Кто это говорит?! — прохрипел Вилимер, не отводя меча. — Не ты ли здесь первый предатель?!
Эвердинг слегка помотал головой.
— Я никого не предавал. Я — гот по крови и служу своему народу и королю.
Но я пришел не для того, чтобы бросать тебе в лицо обвинения. Прости, если мои слова больно ранят, я не хотел оскорбить тебя, Вилимер. Я знаю, что ты искренне заблуждался. И хочу предложить тебе честное дело, достойное такого великого вождя, как ты.
Вилимер медленно убрал меч от горла Эвердинга, но не спешил вложить его в ножны. Эвердинг утер со лба выступившие капли пота.
— Можешь не говорить, я и так знаю, чем соблазнил тебя Красс.
Вилимер метнул свирепый взгляд на Фретилу, старый гот опустил глаза.
