Сначала царь запретил Харальду покидать Царьград, потом посадил его в темницу. Вместе с ним были посажены Халльдор и Ульв как его ближайшие друзья и соучастники.
— Это в той темнице им явился дракон или громадная змея? — спросил Олав.
— Змея, но не такая уж громадная. Она была толщиной с руку и чуть длиннее древка копья. Змея пыталась обвиться вокруг них и задушить.
У них не было с собой оружия, только нож, который Харальд утаил от стражи. В темницу не проникал свет, однако Халльдор изловчился и схватил змею за хвост, а хватка у него была железная, Ульв ухватил змею за голову. Харальду оставалось ударом ножа убить ее.
С тех пор, если Халльдор вспоминал этот случай, Харальд советовал ему не хвастаться этим подвигом. Мол, Халльдор только и сделал, что сел змее на хвост.
Остальным варягам не понравилось, как обошлись с Харальдом и его друзьями, и однажды ночью они освободили их.
— Я слышал, будто их освободила какая-то знатная женщина, потому что ей во сне явился Олав Святой и велел это сделать, — перебил ее Олав.
— Твой отец не упускал случая внушить людям, будто Олав Святой не оставляет его в беде.
Для того чтобы Харальд со своей дружиной мог бежать, им требовались корабли.
В гавани они нашли два корабля. Но пролив был перегорожен тяжелой цепью.
Однако Харальд умел найти выход из любого положения. Он приказал всем людям, кроме гребцов, перебежать на корму и велел быстро грести к цепи. Когда же корабль наскочил на цепь, все перебежали на нос.
Все получилось, как задумал Харальд: корабль погрузился носом в воду и соскользнул с цепи. Но другой корабль получил пробоину и пошел ко дну. Некоторых из варягов удалось спасти, но многие утонули.
Из Царьграда Харальд отправился в Киев.
А что случилось в Киеве, ты уже знаешь.
Эллисив продолжала рассказ.
Харальд сдержал слово, которое дал моему отцу, и не посягал на мою невинность. Однако причиной была не только его верность данному слову.
Моя заслуга в этом тоже была.
Один раз я уже нарушила волю отца: наградила его нежеланным зятем, да еще младшая из сестер первая выходила замуж — отцу и это было не по нраву. Не хватало мне опозорить родителей, забеременев до свадьбы.
Однако сказать, что руки Харальда так и не коснулись меня за все лето, значило бы солгать. Не раз Халльдор и Ульв охраняли нас от чужих взоров вместо того, чтобы стоять на страже целомудрия. Харальд извергал проклятия и говорил, что я сведу его с ума, отказывая в том, чего он жаждал больше всего. Он твердил, что по законам его страны нас уже можно считать мужем и женой. Но он слишком уважал меня, чтобы взять силой.
Венчаться мы собирались в Десятинной церкви.
Эту церковь во имя Богородицы построил святой Владимир, когда крестил Русь. Название Десятинная она получила потому, что на строительство и содержание ее Владимир положил десятую долю своего богатства и доходов. Когда церковь была готова, Владимир вошел в нее и обратился к Богу:
— Господи Боже! Взгляни с небес, и посети сад свой, и охрани то, что насадила правая рука твоя. Дай этим людям, сердца которых ты обратил к истине, познать тебя. Взгляни на церковь твою, которую создал я, недостойный раб, во имя матери твоей Приснодевы Богородицы. И ради Пресвятой Богородицы услышь молитву того, кто будет молиться в этой церкви.
Нас венчали в Десятинной церкви, потому что она была в то время киевской митрополией — церковью митрополита. Святая София, построенная отцом, не была еще освящена.
Но я была рада, что мы венчались в церкви князя Владимира.
Мои пращуры Владимир и Святослав всегда были мне ближе, чем отец. Его я втайне презирала за слабость. А Владимир был воинственный и могучий.
Но больше всех я почитала Святослава — его самого и его мать, великую Ольгу.
В Харальде я нашла героя, о котором грезила с детства, — нового Святослава, совершавшего походы через степи, покорившего полсвета, презиравшего холод и зной, жажду и голод, не ведавшего страха.
— А ты знаешь, каков собою был Святослав? — спросил Олав.
— Обликом Харальд на него не похож. Святослав был невысок, коренаст. По обычаю славян, он брил голову, оставляя по чубу с каждой стороны. В ухе носил серебряную серьгу.
Послушай, что сказал он однажды своим людям, когда им предстояло сразиться с многочисленным врагом: «Уже нам некуда деться, волею или неволею мы должны сразиться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, ибо мертвые срама не имут. Если же побежим, срам нам будет. Не побежим, но станем крепко, я же пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о себе сами позаботитесь».
И ответили воины: «Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим».
Начался бой, и русские победили.
Говорят, что Святослав даже женщин вдохновлял на битву, что они сражались у него в войске, переодетые в мужское платье.
Олав остановил на Эллисив долгий взгляд.
— Жаль, что тебя не было у Станфордского моста, — сказал он.
Эллисив замолчала, слова Олава неприятно задели ее.
Потом она снова начала рассказывать:
— Венчались мы на Успение Богородицы — великий праздник…
— Я не понял, переведи, — недовольно сказал Олав.
— Это не так просто. Это день, когда почила Божья матерь: у вас его называют — Вознесение Божьей матери.
Такой свадьбы не было ни у кого.
Все были ослеплены сверканьем красок и блеском золота на иконах, на одеяниях священников, на нарядах княжеской свиты. Воздух казался густым от благовоний, пылали сотни свечей. И когда на нас возложили брачные венцы, под церковными сводами разлилось пение.
Киевский митрополит Феопемпт благословил и соединил нас.
— Моя мать считала ваш брак с Харальдом незаконным, — сказал Олав.
— Не знаю, кто ей это внушил, если Харальд, то он солгал.
Где, как не в церкви, построенной святым Владимиром, я, его внучка, могла надеяться, что моя молитва дойдет до Господа, — продолжала Эллисив. — Мне бы просить его благословить наш с Харальдом союз, а я молила о том, чтобы сбылось заветное желание Харальда — стать конунгом Норвегии.
После я узнала, что и он молился о том же…
Когда мы вернулись из церкви, произошло событие, которое я истолковала как дурной знак.
Владимир, мой старший брат, ходивший на греков, вернулся с худой вестью. Не достигнув Греческой земли, он со своим войском попал в жестокую бурю, корабли его были разбиты в щепки, многие люди погибли, и ему пришлось повернуть назад.
Такой гость не прибавил веселья свадебному пиру. Но наше с Харальдом счастье в тот день не могло омрачить ничто.
У Харальда на уме было одно — скорее остаться со мною наедине. Я разделяла это желание — его ласки разбудили страсть и во мне.
