Монах вздохнул.
— Ну что ж. Помните, я говорил, что жертвоприношение совершает только один-единственный жрец. С этим вашим трофеем можно оспорить его право совершить ритуал.
— И что нам это даст? — не понял Эспада.
— Время, за которое, глядишь, что-нибудь да случится.
— А если не случится?
— Заморочим им головы и сбежим. Индейцы по своей природе не злобны и не станут нападать, пока не разберутся, друг перед ними или враг. Если эта ваша граната еще и вход обрушит, то идти в обход им выйдет далековато.
— Насколько далековато?
— Ну, перелезть через завал будет быстрее.
Дон Себастьян рассмеялся.
— Это нам подходит. Держите побрякушку.
Основные силы индейцев несколько подрастянулись на подъеме, но не настолько, чтобы можно было бить их по частям или просто выдернуть девушку, неожиданно атаковав с фланга. Рассыпавшийся впереди десяток воинов тщательно обшаривал местность. Любая засада на пути была бы непременно ими обнаружена. Индейцы не поленились залезть на скалы, образующие проход, — хорошо, что не выше, — и тщательно обшарили само кладбище. Лишь после этого один из них вышел наружу и замахал факелом, показывая, что путь свободен. Основные силы, остановившиеся на время разведки, снова пришли в движение.
— Падре! — тихо позвал Эспада.
— Я здесь, — отозвался монах справа.
Он так тихо подобрался, что дон Себастьян его не услышал.
— Пусть войдут, — прошептал падре Доминик. — А мы сразу за ними.
— А вон те чего отстали?
— Те, насколько я понимаю, не приглашены.
Те — это десяток замыкающих воинов, которые остановились на полпути. Рассредоточившись, они расположились полукругом, охраняя проход на кладбище снизу. Вытянувшись на камнях, воины застыли в полной неподвижности, и сгущающиеся сумерки надежно укрыли их от посторонних глаз. Остальные члены процессии по одному скрылись в проходе. За то время, пока прошли все, падре Доминик успел сотворить краткую молитву.
— Пора, — шепнул Эспада.
Они тихонько спустились по скале и подкрались ко входу. С другой стороны прохода тоже стоял часовой. Совсем еще молодой воин, он легко опирался на копье, вперив глаза в разворачивающееся действие, а не туда, куда следовало бы. Эспада снял его почти на ходу и аккуратно уложил тело в уголок.
— Еще одна заблудшая душа, которая так и не увидела света истинной веры, — вздохнул монах.
— Нечего было на посту ворон считать, — буркнул в ответ Эспада. — За такое отношение к службе и доброго католика расстреляли бы к дьяволу.
Монах лишь еще раз вздохнул в ответ. В ущелье было темно. Луна взошла, но небосвод плотно затянули тучи. Основным источником света был костер, который индейцы разожгли справа от каменной плиты. Языки пламени озаряли место жертвоприношения и камни вокруг, но стены едва угадывались в полумраке, а дальние уголки и вовсе тонули в непроглядной темноте. Воины с факелами выстроились в ряд неподалеку от костра и серьезного вклада в дело освещения ущелья не вносили.
У костра сидели на корточках трое аборигенов. Перед каждым стоял небольшой барабан, и они с каменными лицами выстукивали сложный, постоянно меняющийся ритм. За их спинами стоял высокий седой индеец, одетый побогаче прочих. На голове у него был странный головной убор со свисающими вниз ушами и торчащими в стороны короткими серыми перьями. Из таких же перьев состояла длинная, до самых пят, накидка, и они же украшали по бокам его кожаные штаны. Но главное — на шее у старика висел такой же амулет, как и тот, что стал трофеем дона Себастьяна.
Сложив руки на груди, старый индеец застыл, точно изваяние. Еще несколько человек суетились вокруг, видимо, заканчивая последние приготовления. Остальные спокойно ждали. Кто-то стоял, другие сидели на камнях. Примерно половина из присутствующих собралась позади старика с амулетом, образуя полукруг. Вторая половина образовывала схожий полукруг по другую сторону каменной плиты. Диана стояла чуть в стороне, у стены, гордо вскинув голову. По бокам от нее замерли две индианки, не сводящие с пленницы глаз. Это были не единственные женщины в отряде. Эспада заметил еще около десятка воительниц среди воинов. Такие же мускулистые и поджарые, как и воины-мужчины, они тоже были покрыты татуировками с ног до головы.
Старик раскинул руки и издал долгий протяжный стон.
— Мой выход, — шепнул падре. — Я заморочу им головы, а вы позаботьтесь о девушке.
Эспада кивнул. Старик повелительно взмахнул рукой. Один из воинов подбежал к Диане и схватил ее за руку. Индианки отошли в сторону. Должно быть, их миссия была выполнена.
— Ну, с Богом, прости и сохрани нас Господи, — прошептал падре Доминик, выпрямился и открыто шагнул вперед, в круг света.
Аборигены разом повернули к нему головы. Падре вскинул вверх руку с амулетом, болтающимся на бечевке, и заговорил. Заговорил уверенно, напористо и совершенно непонятно для дона Себастьяна. Старик-индеец вперил в монаха суровый взгляд. Воины недоуменно переглядывались. Невесть откуда взявшийся пришелец говорил на их языке, но о чем? То есть слова-то им были понятны, но суть — чего хотел-то? — оставалась загадкой. Кто-то из сидящих воинов заикнулся было спросить прямо, но монах гневно возвысил на него голос, и тот смущенно умолк. Эспада змеей скользнул в сторону, к Диане. Внимание индианок-стражниц было полностью поглощено падре Домиником, но оставался еще индеец, по-прежнему державший Диану за руку.
Тем временем монах обвиняющим тоном обратился непосредственно к жрецу. Индеец сути претензий тоже не понимал, но и молчать уже не мог — воины ждали от него достойного ответа. И старик ответил. Голос у него был мягкий, спокойный. Монах взмахнул рукой, отметая возражения, и резко заговорил снова.
Эспада сделал еще пару шагов к цели. Воин, почувствовав движение рядом, повернул голову. Ладонь Эспады, скользнув над плечом, зажала еще только открывающийся рот, а «бискаец» уже добрался до сердца. Все это заняло меньше секунды. Опускаясь на одно колено, чтобы вернуть кинжал в ножны за голенищем, дон Себастьян придержал оседающее тело и аккуратно, бесшумно уложил его на камни.
Покойный был достаточно любезен, чтобы выпустить руку Дианы, но не сразу. Вначале он потянул ее за собой вниз. Диана недоуменно повернула голову и увидела дона Себастьяна. В ее глазах вспыхнули узнавание и надежда. Эспада подмигнул и молча указал в сторону выхода. Девушка кивнула. В полумраке дон Себастьян скорее почувствовал, чем заметил жест. Эспада мысленно поздравил себя с успехом, но тут одна из индианок обернулась.
К счастью, падре, внимательно следивший краем глаза за мельканием теней на заднем плане, уже сворачивал этот диспут. На следующий ответ старика он просто повернулся, гордо вскинул голову и молча направился прочь. Тот так ничего и не понял, но, видя, что последнее слово осталось за ним, приосанился. Воины проводили пришельца недоуменными взглядами, и в этот момент индианка закричала.
