Она отложила перо и закрыла глаза. Я ждал. Похоже, в целом, случайные цифры были на моей стороне.
— Сатурн, — проговорила она, не открывая глаз. — Ваш покровитель в зодиаке. И покровитель мрачный, он сливается с Хроносом, всепоглощающим временем, пожирающим своих детей. Знак его — серп или коса. Это коса смерти. Имена Сатурн и Сатана — не слишком ли созвучны?
— Я знаю, что он правил Золотым веком, мадам. Когда люди, по преданию, были счастливы.
— Равны и счастливы, — подчеркнула она. — И в этом равенстве есть знак анархии и разрушения. Ведь смерть уравнивает всех.
— Если есть рай и ад, то смерть не для всех одно и то же, — сказал я, и королева открыла глаза. — И у меня есть еще один покровитель, мадам. Мой месяц посвящен Янусу — богу всякого начала.
— Чей храм всегда закрыт в дни мира, — заметила она. — И этот бог — двулик.
— Для мира и войны. Для друзей и для врагов. Ведь у каждой вещи есть две стороны.
— Когда говорят об обоюдоостром оружии, это призыв к осторожности, — сказала королева.
— Вы правы, мадам. Именно потому, то, что делает меня сильным, делает меня слабым.
Она пристально посмотрела на меня, и похоже, мы друг друга поняли. Она поняла, что я осознаю свою уязвимость, это ей понравилось и это ее успокоило.
Она отодвинула в сторону книги и свитки и поставила на свободное место две небольших шкатулки из полированного черного дерева, инкрустированные перламутром и слоновой костью.
— Не смотрите, — велела она. — Закройте глаза, протяните руку, и выньте из шкатулки наугад один из камней. Потом взгляните на него и скажите мне, что это.
Я сделал, как она просила, потом открыл глаза, и мы вместе посмотрели на камень, вспыхнувший в полумраке малиновым светом.
— Рубин.
— Камень огня, войны и победы. И власти, — прибавила она полувопросительно и почти подозрительно. — Второй?
Я повторил маневр. В моей руке оказался гладкий темный камешек, отливающий металлическим блеском.
— Кровавик.
— Камень магов, — протянула она не то чтобы недружелюбно, но едва ли ее голос мне понравился. — Которым вычерчивают заклинания и круги — ловушки для демонов. Можете ли вы прочесть «Отче наш», виконт?
Вряд ли стоило отвечать: «да хоть задом-наперед»…
— Разумеется, — слегка улыбнулся я, в ответ на ее наполовину наигранную иронию. — Разве вам не говорили, мадам, что когда швейцарцы герцога Гиза атаковали хранителей, я читал эту молитву во весь голос, пробивая бреши в рядах врага? — И не дожидаясь, пока она повторит свою просьбу, спокойно прочел молитву, держа камень в руке — она не вычерчивала им ловушки, но если это для нее что-то значит…
— Хорошо. — Она выдержала паузу, которая, быть может, должна была подействовать мне на нервы. — И наконец, третий?
— Агат, — сказал я, вынув полосатый камешек.
Королева забрала у меня камешек и поднесла его ближе к свету.
— Сардоникс, — сказала она мягко и удовлетворенно. — Это хорошо, — и посмотрела на меня с одобрением, будто этот камень говорил обо мне больше или лучше чем предыдущие и вся история моей жизни. — Талисман верности и защиты от злых чар. Sardius, — назвала она его на латыни, — и с вашим именем созвучно…
Все три камня она отложила в сторонку, маленькой кучкой, и придвинула к себе меньшую шкатулку. В ней оказалась колода гадальных карт. Она перемешала их, дала мне снять, потом выложила на стол рубашкой вверх, усеянной золотыми лилиями по темно-синему полю, четыре карты.
— Что ж, первая карта означает начало, — изрекла королева и, перевернув ее, красноречиво приподняла бровь. Это был «Дьявол». Весьма изящная гравюра, в стиле, напоминающем Дюрера. Кажется, везение мне изменило? — «Это знак фатальности, замечаемой в жизни некоторых лиц как извержение вулкана, уничтожающее высших и низших, сильных и слабых, сведущих и невежд — в равенстве сокрушения», — назидательно произнесла она цитату, приписываемую Гермесу Трисмегисту.
Второй картой открылась двойка треф. Королева улыбнулась:
— Двойка палиц означает неожиданное благотворное вмешательство. Принято говорить — божественное. Надеюсь, Бог на нашей стороне.
«Всего лишь двойка, — подумал я критически, — ну и мелюзга…»
Она открыла третью карту, которая называлась «Луна».
— Это то, с чем придется столкнуться. «Луна» предвещает сильных тайных врагов. — Может быть, даже буквально с Луны, — мысленно предположил я. Королева привела еще одну цитату из трудов знаменитого алхимика: — «Помни, сын Земли, что тот, кто дерзко относится к неведомому, близок к гибели!»
Судя по всему, это было личным мне наставлением. Хотя как раз с неведомым мы дела уже не имели.
Королева помедлила, глядя на последнюю карту.
— Откройте последнюю карту сами. Она скажет нам, чем все кончится.
Я перевернул карту, и она, гладкая как пластинка из слоновой кости, выскользнула у меня из пальцев и легла на стол с отчетливым негромким щелчком. Я едва подавил желание рассмеяться — конечно, именно этим все всегда и кончается, — ну не подло ли такое со стороны карт?! И над кем это они вздумали подшутить, надо мной или над королевой?
— А вот и Хронос! — не удержавшись, сказал я.
На последней карте красовалась «Смерть» — как водится, усмехающаяся во все зубы, с косой и со скошенными головами под костлявыми ногами.
Королева бросила на меня такой быстрый взгляд, будто выстрелила им. Но увидев, что я улыбаюсь, будто задумалась, она явно ожидала, что я испугаюсь.
— Это не всегда дурное предзнаменование, — медленно проговорила она, будто хотела убедить в этом себя. Это была правда. Но уверен, она не отказалась бы от чего-нибудь более определенно обнадеживающего.
— Я знаю, мадам. «Символ уничтожения и вечного возрождения всех форм сущего в царстве времени», — процитировал я, продемонстрировав некоторую осведомленность все в том же труде Трисмегиста. — И разве вы не назвали уже Хроноса моим покровителем? Должно быть, в свой час все свершится своим чередом, так, как нужно.
Королева посмотрела на остаток колоды с подозрением, будто под ней могли таиться змеи, и решившись на еще одну попытку, вытащила наугад из середины еще одну карту. Посмотрела на нее, не показывая мне, и испустив тихий вздох то ли облегчения, то ли обреченный, положила на стол. Теперь уже я мог ее увидеть.
— «Звезда», — сказала она, подводя итог. — Она символизирует надежду.
Или звезду утреннюю… — подумал я с невольным ехидством.
И вдруг меня осенило — ей сплошь попадались «старшие» карты, и среди них только одна «младшая». Взглянув на колоду, я наконец обратил внимание, что она извлекла из шкатулки только ее часть, меньшую, со «старшими» картами, как же туда затесалась двойка треф? Случайно? Но королева не выказала удивления, увидев ее, только удовлетворение. Да и сейчас, — я бросил на нее изучающий взгляд, несмотря на прочие выпавшие карты, казалась если и удивленной и заинтригованной, то не слишком расстроенной или подавленной или зловещей. Она что-то загадала на эту двойку? И довольна уже тем, что та ей подвернулась?
