Готы и саксы взревели ранеными быками, грохот оружия заглушил громовые раскаты.
— Эврих! Эврих! Смерть! Смерть!
— Вперед! — заорал Виктория, что было сил. — До смерти!
Он еще что-то орал, бешено вращая мечом, а двадцать тысяч германцев уже неслись на римлян неудержимой горной лавиной. Так начался бой при Нарбоне.
— Пилум к броску! Бей!
Высоко поднимая щиты, чтобы закрыться от смертоносного ливня, готы лезли сквозь вбитые в землю рогатки и колья, пробиваясь к палисаду, за которым стояли легионеры. Трижды накрывал их железный дождь, и каждый раз на землю валились те, кому в этот день боги определили остаться на поле. Стальные наконечники пилумов, брошенных руками легионеров, пробивали щиты, прибивая руки к дубовым доскам, падая сверху, вонзались в шею и плечи, но задние ряды напирали — и тем, кто пережил очередной залп, не оставалось ничего, кроме как с ревом лететь вперед.
Правда, на левом фланге готы с разбегу влетели в небольшое болотце, не замеченное разведкой, и, сыпля проклятьями, продирались вперед по колено в жидкой грязи. Но в центре и с правого фланга они добежали до палисада. В ход пошли топоры и специально заготовленные тараны, вверх поднялись щиты, образуя настоящую крышу — римляне за палисадом продолжали поражать атакующих камнями, дротиками и стрелами.
В то время, как первые ряды, подобно морскому прибою, бились в римские укрепления, те, кто стоял позади, спешно заваливали фашинами ямы и рвы, выдергивали и валили заточенные рогатки, готовя путь кавалерии. На правом фланге саксы, подсаживая друг друга, лезли на палисад, свирепо вращая огромными топорами. И вот, несмотря на все усилия защищающих укрепления когорт, палисад начал поддаваться безумному натиску. Сначала в одном, затем сразу в нескольких местах, бревна рухнули — в проломы с воплями устремились штурмующие.
— Седьмая когорта отходит! Секст Марций убит, центурион Фурий принял командование, просит хотя бы манипулу.
С самого начала сражения Варгунтий внимательно наблюдал за битвой. Вдоль линии укреплений носились его контуберналы, постоянно сообщая о ходе боя.
Уже четыре раза он отправлял в бой свежие центурии, закрывая наметившийся прорыв, но теперь положение становилось угрожающим.
Хотя на правом фланге, где перед палисадом находилось моховое болото, враг не достиг никакого успеха, с левого фланга напор готов был страшен — проломов было уже столько, что в некоторых местах легионеры рубились с врагом лицом к лицу, не полагаясь больше на преимущества палисада. Теперь начал подаваться и центр — враг бросал туда все новые силы, у Варгунтия просто не хватало людей, чтобы закрыть все проломы, слишком протяженной была линия обороны. Старый легат видел, что когорты правого фланга, по-прежнему удерживающие палисад, вот-вот попадут в окружение.
Оставалось только одно.
— Трубить отход! — скомандовал он. — Оставить укрепления!
Повинуясь сигналам букцин и командам трибунов, стоявшие в резерве когорты немедленно образовали вторую боевую линию, оставив в своих рядах промежутки, сквозь которые могли пройти оборонявшие палисад центурии. Эта линия была гораздо короче первой, ее правый фланг прикрывало болото, но зато перед ней уже не было укреплений.
Когорты первой линии отходили в образцовом порядке, держа строй и прикрываясь сомкнутыми щитами, так что варвары не успели воспользоваться их отступлением и, кинувшись преследовать разбитого, как они думали врага, неожиданно столкнулись с новой линией римлян. Пропустив товарищей, когорты второй линии быстро сомкнули ряды, и готы с разгону налетели на скутумы. Бой вспыхнул с новой силой.
Первые капли дождя упали на истоптанную тысячами ног землю. Прямо над полем грянул оглушительный раскат грома.
Вогнав окровавленный меч в ножны, Викторий жадно приник к баклаге, протянутой ему кем-то из солдат охраны. Вырвавшись из боя, комит взобрался на небольшой холм возле болота и оглядел поле сражения.
Вдоль линии палисада громоздились кучи трупов. За час здесь полегло три тысячи готов, вперемешку с ними лежали тела семисот-восьмисот римлян. Бой продолжался в сотне шагов от палисада, а его воины спешно растаскивали то, что осталось от укреплений. Римляне отступили, но теперь фронт сократился и Викторий больше не мог использовать свое численное превосходство. Одну за другой враги отбивали атаки его пехоты, а время шло. Но он должен выполнить свою задачу! И сделать это надо как можно быстрее.
Редкие пока еще капли стучали по шлему. Викторий поднял голову к небу.
«Если разойдется, будет нехорошо», — подумал он. «Земля тут быстро размокнет, кавалерия не пройдет».
Впереди от римского строя откатилась очередная волна. В этот раз его прочность пробовали саксы.
— Проклятые трусы! — зло сплюнул Викторий.
— Это же саксы, — прогудел в ответ командир его личной дружины. Гоур, как и большинство его букеллариев, был из племени алан и отличался просто великанским ростом. Говорил он на ломаной латыни и порой понять его слова было непросто, но в бою ему не было равных. — Эти грязные крысы только жаб ловить могут на своих островах. Отправь нас, господин, и мы сломаем их строй.
Десятки выкриков тут же поддержали слова командира. Викторий видел, что его аланы рвутся в бой. Он оглядел ряды воинов с белыми плюмажами на шлемах и с гордостью подумал, что если кто и сможет смять римлян, то это его отборная тысяча.
— Хорошо, Гоур. Мы пойдем первыми. И я сам поведу вас.
Паоний стоял над воротами покинутого римлянами лагеря рядом с Вибием Цестием и во все глаза смотрел на равнину, где уже больше часа гремела битва. Двадцать пятый легион застыл, как скала, и об эту скалу бессильно разбивались, то и дело накатывающиеся волны прибоя. Варвары с криками бросались вперед, видно было, как вдоль строя короткими вспышками мелькают росчерки стали, строй легиона чуть подавался назад, красная линия колебалась, но вот в какой-то момент натиск внезапно ослабевал, и варвары катились назад, оставляя за собой пестрый ковер из убитых и раненых, а легион быстро выравнивал строй, ожидая новой атаки.
Они видели уже четыре такие атаки, и с каждым разом красная линия становилась все тоньше. В строю оставалось не более половины легионеров.
Паоний в волнении кусал губы, в последний раз ему показалось, что вот сейчас готы пробьют этот строй — слишком далеко подались назад римляне, слишком долго они не могли отбросить назад врага. Но, вопреки всему, легион вновь устоял. Это казалось чудом.
— Почему не отвести их назад? — в волнении спросил он Цестия. — За ними стоит Четвертый, они могли бы сменить их.
