Гарри Тертлдав - Череп грифона

Он повернулся к Менедему.

— Мы можем взять сотню штук шелка, как и в прошлом году?

— Меня бы это устроило, — сказал Менедем. — На сей раз мы не пойдем на запад, но в Афинах большой спрос на шелк.

Приподняв брови, он посмотрел на Пиксодара.

— У тебя найдется такое количество шелка?

— Конечно. — Кариец хотел кивнуть так, как это делали варвары, но спохватился и склонил голову, подражая эллинам.

— Тогда отлично, — проговорил Соклей. — Обменяем краску на половину шелка, а за вторую половину дадим благовония. Краска пойдет по той же цене, что мы дали Ксенофану в прошлом году?

— Думаю, старик мог бы провернуть сделку чуть-чуть получше, — ответил Пиксодар, — но пусть будет, как ты говоришь. А теперь насчет благовоний…

— Они высшего качества, как и шелк, — заверил карийца Менедем. — Акатос не может позволить себе перевозить что-либо, кроме самого лучшего. Мы делаем деньги на качестве. Капитан крутобокого судна с грузом оливкового масла может взять какой-нибудь хлам, чтобы торговать им вразнос, потому что главную прибыль получает на другом. Мы же не осмеливаемся продавать хлам. Нам всегда нужны лишь самые красивые и качественные товары.

Тут Соклей слегка изумленно шевельнулся — его брат рассуждал совсем как философ, — но промолчал.

— И сколько вы хотите за один кувшин благовоний по отношению к цене одного кувшина краски? — спросил Пиксодар.

Менедем улыбнулся.

— Вот теперь и начинается торг, верно?

Пиксодар тоже улыбнулся. Масло и пшеница, может, и имели твердую цену, за исключением голодных времен, но предметы роскоши? О, эти товары приносили тот доход, который мог извлечь из них продавец, и шли по цене, которую мог позволить себе покупатель.

Время тянулось. Все трое пили, ели и торговались. Пиксодар гонял камешки по счетной доске. Он ни разу не предложил, чтобы ею воспользовались родосцы. Соклей изредка с отсутствующим видом смотрел на потолок, почти беззвучно шевеля губами. Менедем не знал никого, кто умел бы лучше его делать вычисления в уме. Соклей медленней, чем Пиксодар, управлялся со счетной доской, но результаты его подсчетов всегда оказывались верными.

Наконец, когда уже близился вечер, Пиксодар протянул руку Менедему и Соклею.

— Договорились, — сказал он, и Менедем кивнул.

Кивнул и его двоюродный брат.

Пиксодар с улыбкой добавил:

— Ксенофан обычно жаловался, как с вами трудно торговаться. Вижу, он был прав.

— Могу сказать о тебе то же самое, — ответил лестью на лесть Менедем.

Пиксодар просиял.

— Что бы вы хотели — остаться здесь на ужин? — спросил он. — Или дать вам провожатого до дома родосского проксена?

— Наверное, нам лучше повидать проксена, — ответил Соклей. — А то он будет гадать, не обидел ли нас чем-нибудь, если мы его не посетим. Но не будешь ли ты так любезен послать кого-нибудь на «Афродиту», чтобы дать знать нашим людям, где мы?

Если Менедем и испытывал искушение остаться и отведать кухни вольноотпущенника, то, с точки зрения формальной вежливости, Соклей был прав, и Менедем прекрасно понимал это.

Сознавал это и Пиксодар — он склонил голову, снова подражая эллинам.

— Как пожелаете, разумеется.

Он кликнул пару рабов. Год назад они были его товарищами, теперь Пиксодар стал их господином. Менедем гадал — что они об этом думают. Надеется ли кто-нибудь из них со временем унаследовать хозяйское дело, как это удалось сделать Пиксодару?

Что бы они ни думали, они повиновались. Один из рабов отправился в гавань, второй отвел Менедема и Соклея к дому торговца вином Клейтелия, сына Екдикоса, представлявшего интересы Родоса на Косе.

Менедем дал рабу несколько оболов и отослал его обратно.

Клейтелий оказался пухлым добродушным человеком лет сорока. Он явно был в восторге от того, что к нему пожаловали гости.

— Рад видеть вас, друзья мои, — сказал он. — Я слышал, что вы явились в порт, и приказал повару приготовить побольше еды.

— Большое спасибо, — разом ответили Соклей и Менедем.

— Это мне в радость, поверьте, — гостеприимно проговорил Клейтелий. — Не стойте же в передней… Пройдемте со мной в андрон. Пойдемте, пойдемте.

Он погнал их вперед, как непослушных детей. В таких делах у него явно имелся опыт: в саду в тускнеющем вечернем свете играли два мальчика — приблизительно лет восьми и пяти.

— Бегите наверх, — велел им Клейтелий. — Сегодня вечером вы поужинаете в женских комнатах. У меня гости.

— Твои сыновья? — спросил Менедем — мальчики выглядели типичными уроженцами Коса.

Клейтелий кивнул.

— Красивые и смышленые ребятишки, — заметил Менедем.

— Ты слишком любезен, почтеннейший. — Клейтелий махнул в сторону андрона. — Входите, оба. Пусть мой дом станет вашим домом.

Раб зажигал лампы и факелы в андроне, в одном из углов которого стояла плетеная клетка с галкой. Серо-черная птица прыгала вверх-вниз по маленькой лестнице, зажав в клюве крошечный бронзовый квадратик в виде щита. Клейтелий засмеялся и насыпал ей семян. Птица со звоном выронила квадратик и начала клевать.

Такие диковинки всегда зачаровывали Соклея, и, само собой, он не удержался от вопроса:

— Много времени у тебя ушло, чтобы выдрессировать птицу?

— Меньше, чем ты думаешь, всего пара месяцев, — ответил Клейтелий. — Они удивительно умные — к тому же бронзовый квадрат сверкает, а галки любят такие штуки.

— Как интересно, — сказал Соклей.

Менедем подумал, уж не собирается ли его двоюродный брат тоже купить галку по возвращении на Родос.

Они ели, возлежа на кушетках. Поскольку в андроне было всего трое мужчин, у каждого было отдельное ложе. Ситос состоял из ячменной каши с луком, грибами и фенхелем. На опсон повар принес запеканку из креветок, сыра и оливок. Хотя в блюдах не было ничего особенного, приготовлены они были вкусно.

И вино, поданное после того, как блюда унесли прочь, тоже оказалось очень хорошим.

Менедем и Соклей поделились с Клейтелием новостями, и тот сказал:

— О, так вы видели проплывающий мимо флот Птолемея, вот как? Не знаю, долго ли он тут пробудет, но, пока корабли здесь, все будет прекрасно. Говорят, что с Птолемеем его жена и что она беременна.

— Об этом я не слышал, — сказал Менедем.

Соклей покачал головой, чтобы показать, что и он не слышал ничего подобного.

— Имейте в виду, я не знаю, правда ли это, — проговорил Клейтелий. — Если Береника и здесь, она не ходит сама за покупками на агору. — Он засмеялся.

Менедем тоже засмеялся, но Соклей сказал:

— А, Береника. Она не жена Птолемея, а его наложница. Птолемей женат на Эвридике, дочери старого Антипатра.