— Кто знает, — Рори постарался успокоить его, — возможно, есть боги древнее Аллаха.
— Пожалуй. — Баба не был уверен. — И, конечно же, суданцы — древний народ с очень древними богами. Это самый древний, самый сильный и самый красивый народ во всей Африке, и я говорю это с гордостью, потому что сам наполовину суданец.
— Поскольку ты представитель суданского народа, я тебе верю.
Баба кивнул головой, принимая комплимент.
— Так вот моя мать даже сейчас, будучи истинной последовательницей Пророка, иногда обращается к богам Судана и беседует с духами своих предков. Прямо перед моим отъездом она устроила этот обряд, чтобы убедить меня, что путешествие будет безопасным, и сообщила мне, что ее боги сказали ей, что я повстречаю не знакомого принца, носящего мое имя, но с золотыми волосами, и что я должен стать его братом. Предсказание богов моей матери сбылось, Рори. Но довольно! Коротышка Соуса и твой капитан ждут нас к завтраку в замке Ринктум. Я пойду, но есть его пищу я не буду. Мои повара приготовят мне завтрак и отнесут его туда. Я также не намерен завтракать за одним столом с Соусой и твоим капитаном. Можешь выбирать, где сядешь, со мной или с ними; какую пищу будешь есть, мою или их; какую одежду наденешь, мою или их. Ты волен выбирать сам.
— Ты будешь доволен, если я сяду с тобой? — спросил Рори.
Никогда в жизни Рори не встречал человека, который бы так много сделал для него, как Баба, и ему не терпелось отплатить добром. Это не составило бы труда, потому что Рори нравился этот высокий африканский парень.
— Тогда я буду есть с тобой, о брат мой! Я сяду с тобой и буду есть твою пищу и пить твои напитки и носить твою одежду. Тех людей нельзя назвать моими друзьями. Рубцы, которые ты видел на моей спине, дело рук капитана, так же как и рана на ноге у моего слуги. Что касается португальца, то он напоминает нечто ползучее, прячущееся под камни, и я не доверяю ему. Но тебе я доверяю, Баба. У меня в жизни не было ни брата, ни близкого друга. Теперь, когда наши пути встретились, я умоляю тебя о дружбе со мной, и жизнь моя тому порукой.
— Ах, мне нужно гораздо больше, чем это.
Баба порылся в одном из сундуков и достал две робы, языческие по своему буйству золота и примитивному покрою. Они не походили на арабские робы, которые он и Рори носили в предыдущий день. Одну из них Баба кинул Рори.
— Вчера своей одеждой я отдал должное своему отцу. Сегодня я отдаю должное своей матери и наряжусь суданцем, и ты следуй моему примеру, хотя мир еще никогда не видел суданца с желтыми волосами. Но, как я и говорил, Рори, мне нужны не только твоя дружба и жизнь. Если мы хотим стать настоящими братьями, мне нужна твоя душа.
— Как же я могу отдать ее тебе?
— Очень просто, повторяй за мной вот эти слова.
— Начинай!
— Нет на свете Бога, кроме Аллаха… — В словах Бабы звучала такая серьезность, которой раньше не было.
— На свете нет Бога, кроме Аллаха, — повторил Рори.
— А Магомет его Пророк.
— А Магомет его Пророк.
— Вот и все. — Баба взял у Рори робу и надел на него, оставив одно плечо открытым. На голову Рори он надел маленькую шапочку из белого бархата, шитого золотом. Затем оделся сам, и они вышли из шатра, где их ждали зонтоносы.
Баба усмехнулся:
— Знаешь, кто ты, Рори?
— Я что-то среднее между шотландским бароном, суданским принцем и арабским шанго.
Вновь лицо Бабы стало серьезным.
— Не только. Ты мусульманин, истинный верующий. Об этом говорят слова, которые ты только что произнес. Такова воля Аллаха, ты больше не будешь нзрани. Подумай, человек, и возрадуйся. Нам даже не надо звать брадобрея, чтобы отрезать тебе крайнюю плоть. Ты был рожден для Ислама.
— И-н-ш-а-л-л-а-х, — ответил Рори. И это было самым подходящим ответом.
После напоенной солнцем, пахнущей сандаловым деревом свежести шатра Бабы атмосфера дома Соусы казалась пропахшей плесенью и кишела паразитами. Пахло так, как будто кровля крыши и сами стены были набиты разложившимися ящерицами, насекомыми и прочей мертвечиной, которая когда-то ползала. Стол для завтрака, однако, был убран с некоторой элегантностью, в которой, правда, тоже были следы упадка и разложения: великолепная кружевная скатерть была изорвана, запачкана и изобиловала масляными пятнами; на ней стояли потускневшее серебро и треснувшая фарфоровая посуда. Спаркс и Соуса уже сидели за столом, когда вошли Рори и Баба. Оба они уважительно встали. Соуса, склонясь в почтительном поклоне перед Бабой, указал на два свободных места за столом, но Баба, удивив Рори тем, что неожиданно произнес по-английски «спасибо», хлопнул в ладоши. Вошла его свита с Тимом позади всех. Они положили на пол подушки, предварительно подметя его небольшими метелками, а затем поставили перед ними низкие столики. Слуги моментально покинули комнату и тут же вернулись с блюдами, покрытыми высокими коническими крышками из бамбука. Баба уселся сам, показывая Рори место рядом с собой, в то время как Тим стал позади Рори рядом с «мажордомом» Бабы, престарелым арабом с бородой с проседью и в зеленом тюрбане хаджи.
Спаркс уставился, раскрыв рот и выпучив глаза, а потом повернулся к Рори:
— Эх, ну вы и даете, разоделись в тряпки, прямо как негритос. Настоящий жопоподтирщик его королевского хреномудрия, не так ли? И сидите рядом с засранцем, чтобы можно было за руки держаться?
Рори знал, что Баба не мог разобрать слов Спаркса, но он также знал, что Баба почувствовал сарказм в голосе капитана.
— Вы ведь именно этого и хотели? — Слова Рори были произнесены на грани злости. — Разве не такими были ваши инструкции? Итак, если его высочество шанго, — Рори поклонился Бабе, — пригласил меня сесть рядом с ним, почему же мне не принять его приглашения, тем более я предпочитаю сидеть с ним, а не с вами? Попридержите-ка язык, черт вас возьми.
— Отлично, отлично, — сказал Спаркс, потирая руки и глядя на Рори сияющими глазами. — Прежде чем мы закончим завтрак, спроси-ка своего черномазого властителя, какого черта он отправляет всех своих самых лучших рабов Эриксону, а нам оставляет мусор да отбросы своего каравана. Соуса говорит, что в этот раз он привез только пятнадцать, и, хотя они лучше того, что мы имели до сих пор, они и в подметки не годятся тем рабам, которых он оставил у Эриксона. — Рори, соглашаясь, кивнул. — А пока, раз ты со своим черномазым дружком отправляешься в медовый месяц, можешь не шпионить за Соусой. Я пробуду здесь достаточно долго, чтобы «обломать» Соусу, и, если ты сможешь уговорить своего хвастливого султанчика поставлять в будущем нам, а не Эриксону, Соуса не сможет продать ни одного раба налево, он ведь поймет, что ты будешь знать, сколько черномазых будет поставлено сюда. У него руки будут связаны. Слава Богу, ни один из этих хвастунов не умеет говорить по-английски.
