— Ваша светлость… — посол запнулся, затем-таки продолжил под нетерпеливым взглядом Борджа:
— Мой господин Варано настроен серьезно.
Чезаре пожал плечами, снял крышку с коробочки.
— Это я уже понял. Больше вам нечего сказать?
— В самом начале нашего разговора вы не сочли за труд поправить меня, ваша светлость, когда я назвал себя вашим покорным слугой.
— Сколь кружным путем идете вы к поставленной цели. Ну да ладно. Когда-то вы служили у меня. Теперь служите ему. Хотите снова перейти ко мне? Речь пойдет об этом?
Малипьеро глубоко поклонился.
Герцог бросил короткий взгляд на Агабито, затем достал из коробочки ломтик засахаренного абрикоса.
— Значит, положение бывшего правителя Камерино не такое уж блестящее? — вопрос этот по интонации больше походил на утверждение, отчего Малипьеро сник еще больше.
Он-то ожидал, что Чезаре схватится за его предложение. А от спокойного безразличия герцога его бросило в дрожь. Но Малипьеро сумел взять себя в руки.
— Именно я запугал Варано до такой степени, что он не решился прийти к вам сам, а направил меня.
Крышка вернулась на коробочку для фруктов. Герцог, похоже, заинтересовался. И окрыленный Малипьеро продолжил:
— Я сделал это лишь для того, чтобы предложить свои услуги вашей светлости. Ибо в сердце моем нет другого господина, кроме вас. И мой единственный сын служит вам.
— Ты лжешь, паршивый предатель! Лжешь! — Чезаре надвинулся на него, словно решил стереть в порошок. Исчезли бесстрастное спокойствие лица, невозмутимость взгляда. Глаза его источали адский огонь.
— Мой господин! Мой господин! — заверещал Малипьеро.
Чезаре остановился на полпути, лицо его вновь разительно переменилось, вспышка ярости погасла так же внезапно, как и началась.
— Взгляни на кинжал у твоих ног, — Малипьеро повиновался. — Час назад он сломался, ударившись о мою грудь. Догадайся, чья рука направляла его? Твоего сына, твоего единственного сына, который у меня на службе.
Малипьеро отпрянул, рука его невольно поднялась к горлу.
— Ты пришел сюда за теми скудными сведениями, что мог раздобыть этот шпион. И мое приглашение Варано пришлось очень кстати. Потому что без оного ты заявился бы со своим последним предложением. Но твой сын уже ничего тебе не скажет. Завтра утром его повесят. И тело будет болтаться перед этим вот окном, чтобы его видел и Варано, которому он служил, и ты, для которого нет господина лучше меня.
Малипьеро рухнул на колени, простер к герцогу руки.
— Мой господин, клянусь вам, никакого заговора против вас не было. Никто не помышлял причинить вам вред.
— Что ж, на этот раз я тебе поверю. Возможно, заговора и не было. Но я поймал твоего сына с поличным, и он, возможно, решил, что другого выхода у него просто нет. Разницы, собственно, никакой. И без заговора его повесят на рассвете.
Малипьеро, по-прежнему на коленях, обратил к герцогу блестящее от пота лицо.
— Ваша светлость, в моих силах загладить вину сына. Я могу помочь вам избавиться от этого банкрота из Камерино. Жизнь моего сына за снятие осады?
Чезаре улыбнулся.
— Наверное, именно это предложение ты и хотел обговорить со мной без свидетелей. Ничего не изменилось, кроме цены, но ты, несомненно, намерен извлечь из своего предательства и какую-то иную выгоду.
И Малипьеро понял, что притворством тут не поможешь. Ибо герцог видел таких, как он, насквозь. Всех, кому служил, он предавал по одной причине — ради золота, тягу к которому он и не стремился перебороть. Но теперь ему не нужно ничего, кроме жизни сына. Все это он откровенно и выложил Чезаре.
— Мы не договоримся, — пренебрежительно бросил в ответ герцог.
Слезы навернулись на глаза несчастного и потекли по щекам. С удвоенным жаром он взмолился о милосердии, особо подчеркивая важность быстрого снятия осады.
— Во всей Италии нет большего негодяя, чем ты, Малипьеро, — ответствовал герцог. — От тебя разит вонью предательства. Мне противно даже смотреть на тебя, не то что вести с тобой какие-то дела.
— Мой господин, — заломил руки Малипьеро. — Кроме меня, никто не сможет снять осаду. Подарите мне жизнь Густаво, и завтра же у стен Имолы не останется ни одного солдата. Варано я отправлю в Камерино. А что представляют собой его люди, вы знаете не хуже моего. Без его понуканий они разбегутся в мгновение ока.
Чезаре смерил Малипьеро суровым взглядом.
— И как же ты этого добьешься?
Этот вопрос поднял Малипьеро с колен, он шагнул к герцогу, облизал губы.
— Варано дорог его трон в Камерино. Но еще дороже ему честь. И стоит шепнуть, что его жена… — он похотливо улыбнулся. — Вы понимаете, ваша светлость? Он пулей вылетит из лагеря и помчится в Камерино, где она сейчас пребывает.
От всей этой грязи к горлу Чезаре подкатила тошнота. Но внешне он ничем не выдал своих чувств. И в глазах Малипьеро не смог прочесть того отвращения, что испытывал к нему герцог. Наконец губы Борджа изогнулись в улыбке, о значении которой Малипьеро мог лишь догадываться, пока его светлость не заговорил.
— До чего же ты мерзок, Малипьеро. Однако, мое дело — использовать тебя в своих целях, а не перевоспитывать. Вот и снимай осаду Имолы, раз ты говоришь, что такое возможно.
Малипьеро облегченно вздохнул. Оскорбления он не воспринимал.
— Обещайте мне жизнь сына, и я гарантирую, что сегодня вечером Варано будет в седле.
— Ни на какие сделки я с тобой не пойду, — ответил Чезаре.
— Но если я сделаю то, о чем вы просите, могу я рассчитывать на ваше милосердие?
— Жди. Я поступлю по справедливости.
— Я буду ждать, надеясь на лучшее. И все же… все же… Успокойте меня, ваша светлость. Я — отец. Пообещайте мне, что Густаво не будет повешен, если я сослужу вам эту службу.
В глазах Чезаре мелькнуло презрение, он пожал плечами.
— Его не повесят. Я же сказал, что буду беспристрастен. А теперь к делу, — Чезаре прошел к письменному столу. — Ты имеешь право подписать пропуск от имени Варано?
— Имею, ваша светлость.
— Тут есть все, что тебе для этого нужно. Пиши. На двадцать человек, выезжающих из Имолы.
Малипьеро схватил перо и дрожащей рукой выписал пропуск, расписавшись внизу. Герцог взял бумагу, сел за стол.
— Как я узнаю, что Варано уехал?
Малипьеро на мгновение задумался.
— После его отъезда я сразу же загашу факел, что горит у его шатра. Вы это увидите прямо отсюда.
Чезаре медленно кивнул, поднес к губам серебряный свисток. Появившимся стражникам он приказал проводить посла до ворот.
Когда за ними закрылась дверь, герцог повернулся к Агабито с пренебрежительной улыбкой на устах.
