Доплыв, наконец, до мелководья, Николка встал на песчаное дно, взгромоздил на себя биара и тяжело пошел к берегу. Связанный парень больше не сопротивлялся, безвольно обмяк и кулем лежал на широком плече ватажника.
По прибрежному песку бегала разгневанная девушка. Вдруг она остановилась, прислушалась к стала осторожно подниматься по уклону берега. Сбросив биара на песок, Николка облегченно вздохнул и начал неспешно развязывать веревки. Парень лежал смирно и безучастно, отрешенный его взгляд был устремлен в высокое небо. Поодаль взбрыкнули и призывно заржали привязанные лошади.
— По молодым жеребчикам скучают, — Николка весело подмигнул биару и развязал последний узел. И, похолодев, замер — лошадь не человек.
сдуру голос не подаст. Откуда в пустынном месте молодые жеребчики?
От деревьев прибрежного редколесья стремглав бежала девушка к тревожно махала рукой в сторону большой поляны. Да Николка и сам теперь слышал приближающийся топот множества резвых коней.
— Эх, дурья твоя голова, — укоризненно оказал он, — и зачем я тебя вытаскивал? Кабы не ты — разве ж им меня поймать?
Резво поднялся с колен, в несколько упругих скачков одолел горушку — да вот они, совсем рядом. И что тут сделаешь? Пока добежишь до лошади, пока отвяжешь, пока сядешь… Поздно.
Отвернулся назад, чтоб в последний раз бросить взор на свободный и веселый речной мир. Взглянул и не поверил глазам своим, сперва даже подумал, что мерещится…
Над волнами, совсем недалеко от берега, топорщился парус, туго набитый попутным ветром. Но это была меньшая доля чуда. Гораздо чуднее было другое — ниже паруса ясно увидел Николка до блеска натянутую шкуру новгородского ушкуя.
Глазастый Сенька Шкворень давно уже. издали заметил барахтавшиеся в воде людишек. Сказал о том кормщику Коновалу. Тот кивнул — разберемся. Ушкуй ходко шел с могучим попутным ветром. Сенька хорошо видел, как здоровенный мужик вынес на берег другого, поменьше и связанного, как склонился над ним, распутывая узлы. Уже тогда ухватка здоровяка показалась знакомой. Когда же тот, резко снявшись с места, добежал до деревьев и повернулся лицом к реке, сомнений больше не было.
— «Это же Николка Семихвост! — крикнул Сенька радостно.
В это время чуть дальше по берегу замелькали в редких стволах всадники.
— Весла на воду! — скомандовал Федька Коновал, и гребцы тотчас расправили длинные крылья весел, ушкуй разом взмахнул ими и пошел еще быстрее.
— Луки наизготовку! — приказал кормщик, и свободные от весельной работы воины привычно вложили стрелы в тугие тетивы.
— Николка! — кричал Шкворень, призывно махая рукой. Теперь и кормщик ясно разглядел товарища из петриловой ватаги. Разглядел он и парня с девушкой, которые, крепко обнявшись, сидели на песке у самой воды и, казалось, ничего не замечали вокруг. А всадники были уже совсем рядом, сквозь шум ветра и плеск волн до ушкуйников доносились их торжествующие крики.
— Пора осадить, — сказал я Сразу же тенькнули настороженные тетивы, свистнули стрелы, а несколько конных на полном скаку рухнули наземь.
Остальные ошарашено рыскнули влево и скрылись за урезом речного берега.
— Не подпускайте, — сказал. Федька, взял руль на себя, ушкуй послушно повернул и вскоре был вблизи песчаной полосы. — Суши весла!
— Братцы! — кричал Николка, сломя голову мчась к воде. — Слава тебе, Господи!
— Скорей! — подгонял его Сенька.
лучники снова выстрелили, снова за стволами деревьев послышалисъ крики и откатывающийся конский топот.
Добежав до молодых биаров, Николка сгреб их обоих в охапку и потащил в воду, к ушкую. Парень вырывался слабо, а девчонка со всего маху колотила кулачком по николкиной голове.
— Да брось ты их! — взвился Сенька. — Прыгай скорее!
— Не могу я их оставить! — чуть не плача кричал Николка. — Тут им верная смерть!
— Помогите, — сказал кормщик. Несколько человек спрыгнули на мелководье» и вскоре Николка со своими спутниками был в ушкуе.
Весла дружно ударили по воде, кормщик отдал руль от себя, полоса прибрежного песка стала быстро удаляться. А по верхнему берегу, мелькая за стволами, с криками и визгом скакали разъяренные биары.
Но вскоре поляна кончилась, к воде подступили густые заросли, и всадники скрылись из вида.
На краю большой поляны Чермоз остановил взмыленного коня.
— Не уйдут! — сказал он уверенно и оглядел своих воинов. Было их, не считая убитых, больше полусотни.
— У нас есть четыре лодки взятых в плен чужаков. Первая спрятана в устье Хрустального ручья, — Чермо махнул рукой в сторону нижнего плеса. Другая лежит в этих кустах», — он указал хлыстом на прибрежные заросли. Полтора десятка воинов сядут в эту лодку и отправятся в погоню за чужаками. Мы же поскачем на конях к двум другим лодкам, схороненным на берегу Большой Реки выше по течению.
Мы сядем в эти лодки и нападем на чужаков с двух сторон. Ты, — Чермоз указал на одного из воинов, — поскачешь к храму, чтоб рассказать жрецам о случившемся. Особо скажешь, что Чермоз приведет к ним не только тех троих, что сбежали этой ночью, но и новых чужаков, которые осмелились спасти беглецов от моего гнева. К делу!
Николка, все еще с трудом веривший в свое избавление, сбивчиво рассказал кормщику о том, что произошло с Петрилой и его воинами.
— Ой, братцы! — спохватился он вдруг. — Куда ж мы? Вниз надо, к Невзору, собраться вместе, ударить дружно. Я воеводе обещал, что успеем…
— Ходили уже, — мрачно сказал кормщик. — Пропал Невзор, не знаем, что и думать.
— Да глянь-ка! — един из ближних гребцов указал глазами в речную даль за кормой. Наколка я кормщик обернулись — следом, в большом, правда, отдалении, шел ушкуй. Долго смотрели, как биары недружно бьют веслами, как путаются в новгородском парусе.
— Уйдем! — уверенно сказал Николка.
— Уйти-то уйдем, да вот куда придем? — вздохнул кормщик. — Взяли вас в разных местах, значит, ушкуи наши по всему биарскому берегу разбросаны, да у здешних людишек и свои лодки имеются, сам видел.
Что вверх иди, что вниз — везде ж встретят, и приветят…
— Да… — опечалился Николка, — надеялся дед на бабкин медок…
Обидней всего. что товарищей выручить не сможем.
— Ничего, — успокоил кормщик, — как-нибудь с Божьей помощью… Мы ведь можем и на берег выйти, коней добыть. Да мало ли чего еще мы можем!
Кытлым и Юма сидели на дне ушкуя. тесно прижавшись друг к другу.
— Там, в воде, — тихонько говорил он, — мне показалось, что Большая Река готова принять меня. Если бы не чужак, она проглотила бы меня без раздумья, это значит, что я виноват. Поэтому мне хочется умереть. Юма, это так просто сделать — надо только шагнуть из лодки…
