Чернокожие гости были поглощены трудной задачей — им предстояло съесть пятьдесят быков и выпить тысячу галлонов пива, сваренного Джубой. Здесь предавались танцам с еще большим упоением, чем это делали гости под тюльпанными деревьями. Юноши подпрыгивали, изгибались и топали, поднимая пыльные вихри, пот ручьями тек по обнаженным торсам. Девушки покачивались, переступали с ноги на ногу и пели. Барабанщики выбивали бешеный ритм, пока не падали в изнеможении, — тогда кто-нибудь другой подхватывал дубинки и начинал бить в барабаны из полых стволов деревьев.
Джонатан, сидя на плечах Ральфа, повизгивал от удовольствия, глядя, как из крааля вытащили здоровенного рыжего быка с горбом на спине. Вперед выбежал мужчина с копьем и ударил быка в шею, проткнув сонную артерию и яремную вену. С жалобным мычанием животное рухнуло на землю, конвульсивно брыкаясь. Мясники налетели на тушу, сняли всю шкуру целиком и принялись вырезать лакомые кусочки: на горящие угли полетели влажные блестящие почки, печень и требуха. Затем пришла очередь ребер, с которых срезали толстые куски мяса, складывая их на жаровни.
Полусырое мясо, истекающее соком и жиром, торопливо запихивали в рот и запивали пивом, запрокидывая головы. Один из поваров бросил Ральфу кусок опаленной на огне требухи, которую даже не очистили от содержимого желудка. Без видимого отвращения Ральф оторвал испачканную часть и откусил кусок белого мяса.
— Мушле! Хорошо, очень хорошо! — похвалил он повара и передал кусочек сидящему на плечах сыну. — Ешь, Джон-Джон! Если пища съедобна, то пойдет на пользу!
Сын послушно зачавкал и согласился с отцом:
— Мушле, папа! Очень вкусно!
Отца и сына окружили танцоры. Подпрыгивая и кружась, они бросили вызов Ральфу.
Ральф посадил Джонатана на ограду загона для скота, откуда мальчик мог наблюдать за происходящим, затем вышел в середину круга и встал в героическую позу танцора-нгуни. Базо научил друга танцевать, когда они были подростками. Ральф высоко, чуть ли не к плечу, поднял правое колено и с силой ударил ногой в землю. Громкий топот вызвал одобрительные крики:
— Й-и-е! Й-и-е!
Ральф подпрыгивал, топал и принимал воинственные позы. Остальным танцорам пришлось попотеть, чтобы не отстать от него. Женщины хлопали в ладоши и пели. Сидевший на ограде крааля Джонатан вопил от счастья и гордости:
— Посмотрите на моего папу!
Запыхавшийся, тяжело дышащий Ральф в насквозь промокшей от пота рубашке вышел из круга и снова посадил сына на плечи. Они пошли дальше, приветствуя по имени тех, кого узнавали в толпе, принимая угощение в виде кусочка говядины или глотка терпкого, густого, как кисель, пива, пока наконец не оказались на пригорке позади загона для скота. Здесь, вдали от танцоров и любителей повеселиться, он нашел того, кого искал.
— Я вижу тебя, Базо, Топор. — Ральф присел на бревно рядом с другом, поставил на землю бутылку шампанского и передал Базо сигарету: к курению он пристрастился много лет назад, работая на алмазных копях в Кимберли.
Мужчины курили, наблюдая за пиршеством и танцами. Джонатан заскучал и незаметно ускользнул в сторонку в поисках более интересного занятия. Далеко идти не пришлось: к нему подошел мальчик примерно на год младше самого Джонатана.
Тунгата, сын Базо, внук Ганданга, правнук Мзиликази, был полностью обнажен, лишь ожерелье из ярких керамических бус охватывало талию. В середине пухлого животика виднелся выступающий пупок, короткие ручки и ножки покрывал слой здорового жирка, образуя ямочки на коленях и собираясь складками на запястьях. Круглолицый малыш завороженно рассматривал незнакомца широко раскрытыми глазами.
Джонатан ответил ему тем же и не сделал попытки убежать, когда Тунгата с любопытством потрогал воротник матроски.
— Как зовут твоего сына? — спросил Базо, наблюдая за детьми с непроницаемым выражением лица.
— Джонатан.
— Что означает это имя?
— Подарок Бога, — ответил Ральф.
Джонатан снял канотье и надел его на голову юного матабельского принца. Украшенная ленточками соломенная шляпа так нелепо смотрелась на голом чернокожем мальчике с круглым животиком, под которым задорно торчал необрезанный пенис, что мужчины невольно улыбнулись.
Тунгата радостно загукал, схватил Джонатана за руку и, не встречая сопротивления, потащил в гущу танцоров.
Мимолетный поступок малышей оставил после себя тепло, растопившее лед между взрослыми. На мгновение мужчины вновь сблизились, как во времена юности. Передаваемая из рук в руки бутылка шампанского опустела. Базо хлопнул в ладоши, и мгновенно появившаяся Танасе опустилась перед мужем на колени, протягивая кувшин пенистого напитка. На Ральфа она не смотрела и исчезла так же безмолвно, как пришла.
В полдень Танасе вернулась к мужчинам, по-прежнему поглощенным разговором. За одну ее руку держался Джонатан, за другую — Тунгата, все еще с соломенной шляпой на голове. Ральф совсем позабыл о сыне и, увидев его, невольно вздрогнул от ужаса. Ангельская улыбка малыша была едва различима под слоями грязи и говяжьего жира. Матроска стала жертвой чудесных игр, изобретенных вместе с новым приятелем: воротник держался на честном слове, брюки на коленях протерлись до дыр. Некоторые пятна грязи на одежде были следами пепла, бычьей крови и свежего навоза; происхождение других Ральф определить затруднялся.
— Господи! — простонал он. — Твоя мать убьет нас обоих! — Он осторожно взял сына на руки и обратился к Базо: — Когда мы снова увидимся, дружище? — » — Скорее, чем ты думаешь, — тихо ответил тот. — Помнишь, я говорил тебе, что буду работать на тебя, когда придет время?
— Помню, — кивнул Ральф.
— Время пришло.
Виктория проявила невероятную терпимость, узнав, что проведет медовый месяц вовсе не там, где предполагала.
— Ральфу пришло в голову проверить одну африканскую легенду, — смущенно объяснил Гарри Меллоу. — Он хочет поехать в страну Уанки, к огромным водопадам, обнаруженным доктором Ливингстоном на реке Замбези. Вики, я знаю, ты мечтала попасть в Кейптаун и впервые в жизни увидеть море…
— Прожила же я без моря двадцать лет, могу потерпеть еще немного. — Она взяла мужа за руку. — С тобой хоть на край света, любимый, — в страну Уанки, в Кейптаун и даже на Северный полюс, лишь бы мы были вместе.
— Что-то я не пойму, у кого именно медовый месяц! — прошептала Кэти на ухо Ральфу однажды утром, когда супруги нежились в постели.
— Все вопросы потом! — заявил Ральф, и Кэти с хриплым смешком откинулась на пуховый матрас.
Вечером и во время остановок на обед Джонатана приходилось насильно снимать с пони, которого Ральф подарил пятилетнему сыну на день рождения. Кэти смазывала потертости на ягодицах мальчика целебной мазью.
