Робладо был и главным актером этой сатанинской драмы, им же задуманной, комбинации которой делали честь его уму, но, разумеется, не сердцу.
Вискарра вначале не решался на этот спектакль не потому, что зачерствелая совесть удерживала его, а потому, что он считал план не слишком удобным для исполнения и боялся измены и разоблачения. Все это могло ему серьезно навредить. Если раскроется вся эта жуткая правда, о нем, незадачливом полковнике, узнает вся страна, и тогда – конец карьере да и вообще всему.
Но красноречие Робладо, подогреваемое его корыстными намерениями, убедило Вискарру, и едва дело пошло в ход, он с большим удовольствием продолжил начатое. Разве же это не было приятным развлечением при скуке и однообразии гарнизонной жизни? Разве могло быть что-нибудь забавнее, чем сочинять пугающие призывы и воззвания, распространять слухи о хищничестве индейцев и похвалы необыкновенному рвению войска? Комендант и капитан пребывали в чрезвычайно приятном расположении духа все это время, пока длилось нашествие «дикарей».
Все меры были так удачно приняты, что на другой день после совершения жуткого спектакля никому в городе и в голову не пришло, что настоящими грабителями могли быть и не индейцы. Сама Розита считала себя в плену у индейцев. Только одна-единственная душа прониклась подозрением – и это была душа старой матери.
– Клянусь честью, превосходная шутка! – сказал Робладо, пуская дым сигары и заливаясь смехом. – Это единственное развлечение, выпавшее нам на долю с тех пор, как мы поселились в этой проклятой глуши. Значит, умеючи, можно устраивать себе развлечения даже и в пограничном укреплении. Но, правда, и хлопот получилось немало. Знаете, полковник, мы таки порядком натерпелись, а теперь, когда все кончено, скажите мне откровенно: стоила ли игра свеч?
– Я жалею, что впутался в это неприятное дело, – серьезно ответил Вискарра.
Робладо пристально посмотрел на коменданта: занятый прежде сигарой и своими шутками, он не заметил мрачной физиономии полковника.
– Что это с вами, полковник? – воскликнул капитан. – Неужели же так должен выглядеть человек, у которого двенадцать часов во власти прелестная девочка? Значит, что-нибудь да не так?
– Все не так.
– Объясните! Разве вы ее не видели?
– Только одну минуту, но и этого с меня довольно: она сумасшедшая!
– Как сумасшедшая?
– Она заговаривается. Ее странные речи испугали меня до такой степени, что я поспешил выйти, вверив ее попечениям Хосе. Уверяю вас, друг мой, что у меня пропало всякое желание оставаться с ней.
– Это ничего, ерунда, – сказал Робладо. – Завтра же она придет в себя. Она думает, что находится у дикарей, готовых ее убить и скальпировать. Но как только она придет в себя, вы постараетесь ее разуверить. Ведь придется же с этим покончить, и потому, чем скорее, тем лучше: вы должны поскорее ввести ее в курс дела, сказать ей правду и дать время примириться со случившимся. Теперь, когда вы заперли ее в четырех стенах, вдали от любопытных глаз и ушей, вам необходимо приучать ее становиться ручной. Придумывайте какие хотите способы, вас никто не подозревает, всё сваливают на индейцев. Жители Сан-Ильдефонсо настолько убеждены в набеге шайки ютов, что этот ее поклонник дон Хуан предлагал собрать добровольцев в экспедицию для преследования дикарей. Сделай это кто-нибудь другой, возможно, он нашел бы поддержку, но наш влюбленный не пользуется авторитетом, никому нет дела ни до его стада, ни до дочери колдуньи. Вот если бы вдруг возвратился сам охотник на бизонов…
– Робладо! – перебил его комендант глухим голосом.
– Что угодно? – спросил капитан, с изумлением глядя на Вискарру.
– Я видел странный сон, и он-то омрачает меня больше, чем помешательство молодой девушки. Ужасный сон!
– Как? Храброго солдата волнует какое-то жалкое сновидение! Расскажите мне поскорее, я обладаю искусством истолковывать сны и разъясню вам все самым удовлетворительным образом.
– Мне снилось, что я был с Карлосом на вершине Утеса загубленной девушки. Он будто все узнал и привел меня туда, чтобы наказать за сестру и отомстить за нее. Меня притащили на самый край и после отчаянного сопротивления с моей стороны столкнули с обрыва в пропасть, и я все летел, летел, летел… Наверху стояли охотник с сестрой и с матерью; отвратительная старая колдунья заливалась диким, безумным смехом и выражала свою варварскую радость, хлопая в ладоши, а ее длинные костлявые руки… Я продолжал лететь вниз, не касаясь земли, дна нет, и этот страшный полет разбудил меня. В ужасе я проснулся. Даже открыв глаза, я не скоро еще пришел к убеждению, что все это мне грезилось, и долго ощущал, что все происходит на самом деле. Не правда ли – страшный сон?
– Да, но он ровно ничего не означает.
– Погодите, Робладо, я еще не все сказал. Не более четверти часа назад, размышляя об этом странном видении, я случайно взглянул на роковой утес. На его вершине явственно обрисовывался всадник, прекрасно видимый на фоне черного неба, похожий на охотника на бизонов; я узнал его лошадь, которую помню очень хорошо, как и то, что он превосходно держится в седле. Мной овладело непостижимее волнение, я на минуту отвернулся, а когда взглянул туда снова, всадника уже не было, он исчез так быстро, что я готов был поверить, будто, находясь еще под влиянием сна, мое воображение создало этот призрак.
– Вполне вероятно, – ответил Робладо, желая разуверить и успокоить своего сообщника. – Во-первых, с этой террасы до вершины того утеса по крайней мере три мили, и на таком расстоянии абсолютно невозможно отличить Карлоса от какого-либо другого всадника. Во-вторых, охотник на бизонов в настоящую минуту, находясь за сто миль от кончика моей сигары, рискует своей драгоценной жизнью ради приобретения повозки вонючих бизоньих шкур и сушеного мяса. Будем надеяться, что его краснокожим друзьям придет фантазия снять с него белокурый скальп, которым так любуются некоторые наши горожанки. Что касается вашего сновидения, дорогой комендант, то оно весьма натурально. У вас слишком живо сохранилось воспоминание об искусстве наездника, отличившегося в день праздника именно на этом утесе. Вы думали о его сестре и не без основания полагаете, что сеньор Карлос не слишком бы пощадил вас, если б вы попались в его руки после того что похитили Розиту… из всего этого, перемешавшегося в вашем сознании, и сложилось ваше сновидение. Присутствие старухи также легко объясняется: вы не могли забыть, как она выглядела, когда я хватил ее томагавком на пороге хижины. Вид у нее был, я вам скажу, – забыть трудно. Ха, ха, ха!
