– А так. Есть улица Фрунзе. А Знаменки уж лет десять, как не существует. Вам что ж, однополчанин не сказал об этом?
– Нет, – искренне удивился Шлыков. – А может, этих Знаменок несколько? Ну, как Тверских, что ли?
Офицер еще внимательнее стал всматриваться в собеседника:
– Тверские-Ямские? А откуда вы про них знаете, если в Москве ни разу не были?
Возникла секундная пауза. Шлыков незаметным движением расстегнул кобуру и, усмехнувшись, пояснил:
– Так корешок московский рассказывал. Есть, мол, и первая, и вторая, и даже пятая… Что, обманул?
Офицер закрыл документы, но из рук их не выпустил. Шлыков напрягся:
– Что-то не так?
Начальник патруля положил шлыковские документы в нагрудный карман и взял «под козырек».
– Извините, товарищ майор, но вам придется пройти в комендаауру.
Шлыков пожал плечами:
– В комендатуру, так в комендатуру.
Опустив руку, он незаметно выхватил пистолет из кобуры и в безлюдном переулке раздались три коротких выстрела. Убедившись, что ему ничто больше не угрожает, Шлыков нагнулся, чтобы забрать свои документы из кармана убитого офицера, но тут же услышал:
– Стой! Стрелять буду!
С другого конца улицы к нему бежал постовой. Милиционер вскинул руку с пистолетом, но Шлыков успел метнуться во двор, из которого вышел несколько минут назад. Милиционер бросился в погоню.
На выстрелы уже сбегались люди. Появился еще один патруль. Во дворе, где скрылся диверсант, никого не было. Неожиданно где-то на чердаке грохнул выстрел. Милиционер и патрульные рванулись к подъезду, как вдруг раздался звон стекла, и с десятиметровой высоты на асфальт рухнуло мертвое тело. Это был Шлыков…
Аэродром N-ского полка размещался на опушке березовой рощи. Контуры боевых машин и фигуры часовых вдалеке рельефно оттенял желтый диск полной луны. Со стороны казармы доносились звуки гармошки и приглушенный смех.
Чья-то тень скользнула вдоль самолетов и остановилась возле одного из истребителей. Нагнувшись, неизвестный достал гаечный ключ и начал отвинчивать гайки шасси. Ослабив крепеж на первом колесе, он собрался проделать то же самое и на втором, но в ночной тишине послышались чьи-то шаги и голоса. На поляне показались два летчика. За ними семенил техник, причитая на ходу:
– Товарищ Сталин, вам никак нельзя лететь…
– Брось, Митрич, я в норме! Готовь машину. Василий Сталин был сильно пьян.
– Василь Иосич, никак нельзя, никак, – пытался остановить его Митрич. ¦– Ну, скажите вы ему, товарищ Кле-щев. Нагорит мне.
Сталин остановился и, схватив техника за грудки, рявкнул:
– От кого?!!
– Сами знаете… – испуганно пробормотал Митрич. Василий ослабил хватку и, отпустив техника, обратился к своему приятелю:
– Вот, Иван, смотри, какая дерьмовая у нас с тобой в полку дисциплина. Замкомандира полка приказывает готовить машину, а техник ему – накось…
Василий сделал характерный жест рукой и неожиданно заорал:
– Митрич! Запускай мотор, а то, ей-богу, под трибунал пойдешь!
Митрич был неумолим:
– Воля ваша, Василь Иосич. Трибунал так трибунал. Но за штурвал вас выпимши – не пущу. Вот что хотите делайте – не пущу.
Сталин выхватил пистолет:
– Застрелю!
Правда, глаза его при этом улыбались. Засмеялся и Клещев:
– Тихо, Вась, тихо. Успокойся. Ведь он прав… по существу. Ты уже сегодня и так «дал дрозда»! Ну его…
Успокоив друга, Иван пошел к своему самолету. Василий махнул рукой и достал папиросу.
– Эх, дурак ты, Митрич. Ваньке в Москву надо. Срочно! Митрич был счастлив, что пьяный командир остается при нем.
– Понимаю, товарищ полковник, понимаю. Пусть один и летит.
– Чего ты понимаешь? – передразнил его Сталин. – Там любовь. Лю-бовь! А это что такое?
Они остановились возле самолета, Сталин заметил оброненный гаечный ключ. Эта находка заставила заволноваться неизвестного, притаившегося за баками с горючим.
– Митрич, это что за бардак? – Сталин щелчком отбросил окурок и нахмурился.
Техник поднял ключ, но ничего не успел ответить. Сзади раздался зычный окрик Ивана, успевшего уже занять место в кабине:
– Митрич, давай, крутани!
Техник бросился к пропеллеру, а Василий тяжело опустился на траву. Самолет Клещева никак не желал заводиться. Сталин долго смотрел на все попытки Митрича запустить мотор, а потом встал и, усмехнувшись, сказал:
– Не! Не выйдет, Вань. Что-то не везет тебе последнее время ни с самолетами, ни с бабами.
Митрич перестал крутить пропеллер и бессильно вытер пилоткой вспотевший лоб. Клещев спрыгнул на землю.
– Не говори!
Василий похлопал друга по плечу.
– Вань, а ты ей сразу по приезде – по шее. По ше-е! Бабы, они только это и понимают.
Клещев вздохнул:
– Зоя не такая. Ты ее не знаешь.
– Угу, – скептически кивнул Сталин. – Я их слишком хорошо знаю. Все они одинаковые! – Василий презрительно фыркнул и с надеждой добавил: – Ваня, а может, ну ее? Отложишь разборы до завтра? Как там поет Утесов: «Как много девушек хороших, как много ласковых имен…»
Но Клещев так посмотрел на него, что Василий отвел глаза и повернулся к Митричу:
– Ну что, Митрич, а командира полка ты пустишь за мой штурвал?
Техник снял пилотку и почесал затылок.
– Вообще-то нежелательно… Сталин хлопнул друга по плечу.
– Давай, Вань, пересаживайся! Только прошу: одна нога – там, другая – тут.
Иван быстро взобрался в кабину сталинского истребителя и перед тем как завести мотор крикнул:
– Спасибо, Вась, к вечеру буду!
Через несколько минут самолет Сталина вырулил на взлетную полосу, затем прошел рулежку и взмыл в черное небо…
С утра пораньше Алексей уже был на ногах. Предстоял довольно хлопотный денек. Ему нужно было побывать в МУРе и разобраться в деталях вчерашней перестрелки на улице Фрунзе. Происшествие казалось рядовым: диверсантов ловили почти каждый день, и никто бы не обратил на этот случай особенного внимания, если б не одно «но». Закавыка заключалась в том, что все случившееся произошло в двух шагах от Кремля, следовательно, попадало под пристальный контроль комендатуры.
Казарин дождался трамвая и, протиснувшись сквозь спины пассажиров, оказался на задней площадке. Он достал мелочь, чтобы купить билет, но его опередил гражданин с баулом.
–До Петровки, – пробурчал мужчина и протянул рубль.
– Сдачи нет! – так же неласково ответила ему кондукторша.
– Да у вас ее никогда нет, – огрызнулся гражданин. – Давай сдачу – и точка!
Кондукторша покраснела от злости и закричала:
– Гражданин, сойдите с трамвая!
