– Закурить не найдется?
Один из летчиков вынул и раскрыл портсигар. В нем лежали обычные папиросы, но к внутренней стенке крышки была приклеена фотография актрисы Ладыниной, точь-в-точь такая же, как и та, что покупал Осепчук.
Рука забрала портсигар, и только после этого дверь распахнулась полностью.
– Заходите, – донеслось из коридора. Офицеры огляделись и вошли в квартиру…
Алексей Казарин пересек бывшую Императорскую площадь в Кремле и зашел в так называемый Ворошиловский подъезд. Поднявшись на третий этаж, он подошел к шапи-линской квартире и по довоенной привычке ткнул три раза в звонок. Дверь распахнулась, на пороге стояла Вера Чугунова с глазами, красными от слез. Несколько недель назад заместитель наркома по вооружению Сергей Васильевич Чутунов и его жена попали под бомбежку. Так Вера в одночасье стала сиротой. По старой большевистской традиции заботу о дочери боевого друга взял на себя Петр Саввич, и Вера перебралась в дом Шапилиных.
Увидев Казарина, она заставила себя улыбнуться.
– Привет, Алеша.
– Привет. – Он вошел в прихожую и снял фуражку. – Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Вера что-то хотела сказать, но передумала и лишь кивнула в сторону кабинета.
– Петр Саввич тебя ждет.
Алексей попытался взять ее за руку, но Вера отвернулась, и слезы вновь потекли по ее лицу.
Когда Казарин зашел в кабинет, Шапилин говорил по телефону:
– Это точно?! Ошибки быть не может? Ладно, действуй по обстановке. Ежели что, сразу докладывай мне лично. Разрешаю-разрешаю. Все! Отбой.
Шапилин положил трубку, расстегнул ворот френча и выдохнул, как будто с его плеч упала тонна груза.
– Ну, Вася… – пробормотал генерал. – Ну… Последние слова заставили Лешку побледнеть.
– Что, с Васей что-нибудь?
– «Что-нибудь»! – Голос Шапилина дрожал от возмущения. – Представляешь, звонок с аэродрома: так, мол, и так, «при посадке разбился самолет полковника Сталина Василия Иосифовича». Как тебе?
Лешка, не мигая, смотрел на тестя.
– Цел? – едва прошептал он.
– Какое там! Подломилось шасси, самолет кувыркался, будто в цирке… Еле тело вытащили…
Алексей так и осел на стул.
– Отцу уже доложили? – глядя в одну точку, тихо спросил он.
– Какому отцу?! – не понял Петр Саввич. – Тьфу ты, черт! Типун тебе на язык! Да ты не понял. Вася жив. На его самолете почему-то комполка Клещев летел. А Василий Иосифович – в стельку! В дрова! С ночи лыка не вяжет!
Шапилин подошел к окну.
– Ладно. Жив, и слава богу… Что там у тебя по тому майору с мнимой Знаменки?
Алексей вытер ладонью вспотевший лоб и раскрыл папку.
– Сначала думали – психанул мужик время военное, чего не бывает. Но майора пробили по документам.
– И что?
– Оказался липовым. Не значится уже такой майор в списках.
Алексей протянул бумагу.
– Ну, все понятно, шпион. Чего тут думать?
– Если бы только это, Петр Саввич. Казарин достал новую бумагу:
– Вот показания милиционера и патрульных. Они уверяют в один голос, что в майора не стреляли.
Шапилин пробежал глазами оба документа.
– А их табельное оружие проверили? Алексей кивнул.
– Конечно, проверили. Мало того! Пуля, которую нашли в теле убитого, выпущена из браунинга. А насколько мне известно, на вооружение в московскую милицию такое оружие не поступало.
Петр Саввич постучал пальцами по столу.
– Стало быть, сообщник. Казарин опять кивнул.
– Верно. А теперь самое интересное…
Казарин достал из папки ту самую бумажку с цифрами и значками, которую неизвестный в сером костюме передал майору на чердаке.
– Знаете, что это?
Шапилин изучил бумагу и небрежно отбросил ее в сторону.
– Шифры? Коды?
Алексей аккуратно поднял вещдок и, усмехнувшись, положил листочек в папку.
– Никакие это не шифры и, тем более, не коды. Зн, В, Д, Ар, МШ и так далее – всего лишь сокращение названий улиц.– Зн – Знаменка, Ар – Арбат, МШ – Минское шоссе… А цифры – номера домов.
Шапилин осмыслил сказанное:
– Ну, Казарин, ну, ты… Архимед – одно слово! – Он еще раз глянул в бумажку, затем на карту. – Такая ерунда, я б ни в жисть не сообразил.
Алексей кивнул, но улыбаться перестал:
– Ерунда-то, ерунда. Только почему эта ерунда с маршрутами товарища Сталина сходится?
Шапилин тоже перестал улыбаться.
– Ты… ты думай, что говоришь! – испуганно пробормотал он.
Алексей опустил глаза и твердо ответил:
– Чего тут думать? Думай – не думай, а все одно получается.
Шапилин еще раз взял в руки бумажку, повертел ее и так и эдак и вдруг набросился на зятя:
– Что же ты раньше-то молчал?!
Ha следующий день в Москве шел дождь. Накинув на плечи плащ-палатку, Осепчук торопливо шел по Чистым прудам в сторону Главпочтамта. Едва ступив на проезжую часть в районе Харитоньевского переулка, он тут же отпрянул назад, но бампер машины, повернувшей с бульвара, все равно больно зацепил ногу в районе колена. Осепчук громко выругался и моментально получил нагоняй от высокой породистой старухи, державшей за руку маленькую девочку:
– Молодой человек, здесь дети!
– А здесь больно! – показал на ногу Осепчук и, прихрамывая, пошел в сторону улицы Кирова.
Добравшись, наконец, до Главпочтамта, он вошел внутрь и направился к длинной стойке с рядом полукруглых окошек. Нагнув голову к одному из них, Осепчук обратился к молоденькой девушке:
– Барышня, а где получают письма до востребования?
– Здесь и получают, – бойко ответила та.
– Поглядите, на имя Осепчука ничего не приходило? Девушка быстро перебрала стопку писем и вытащила одно:
– Петру Осепчуку?
– Ага! Давайте.
– Не «давайте», – деловито заметила работница почтамта, – а покажите документ.
Осепчук протянул солдатскую книжку, и девушка внимательно посмотрела на фотографию.
– Такая красавица и такая бдительная! – осклабился Осепчук.
Девушка покраснела и отдала документ, а затем и письмо.
Присев на лавочку, Осепчук разорвал конверт. В нем была та же открытка, что он отправлял несколько дней назад, но уже с только ему понятной надписью на обороте: «Анна № 068 16 1б15 п».
Когда на Спасской башне пробило пять с четвертью, Таня машинально подошла к старинным часам, стоявшим на письменном столе отца, и привычным с детства жестом подвела стрелки. Но поняв всю бессмысленность только что проделанной процедуры, завелась еще больше, вновь открыла папку со старыми фотографиями, лихорадочно отобрала несколько снимков и положила их в свою сумочку. Неожиданно в комнату зашла Вера, но Таня сделала вид, что ничего не заметила.
– Ты что, уезжаешь куда-то? – спросила Вера. Таня продолжала игнорировать школьную подругу.
