— Раз вам страшно, переночуете со мной, — подхватил ее на руки виконт.
Жаккетта, растерявшись, молчала.
Виконт ногой открыл дверь и вышел.
После его ухода рыжий выбрался из постели и задумчиво сказал:
— Кажется, я начинаю ревновать!
* * *
Жаккетте вовсе не улыбалось провести эту ночь с виконтом.
Силы не те после недавних бурных событий. Если убегать придется, то надолго резвости не хватит.
Волчье Солнышко нес ее по тускло освещенным коридорам и переходам, а плечи у него были костлявые, и находиться на его руках было неуютно.
— У меня живот боли-и-ит! — принялась ныть Жаккетта, надеясь поколебать решимость Волчьего Солнышка провести с ней совместную ночь.
— Я вас вылечу! — пообещал виконт.
Жаккетта немного струхнула: лечение виконта могло быть не менее опасным, чем его любовь, — но продолжала канючить:
— Да-а-а, вам легко говорить, а у меня все внутри крутит! Меня обратно надо!
— Поздно, моя красавица!
Волчье Солнышко внес ее в свою спальню, коленом согнал с ложа собаку и положил на ее место Жаккетту.
— Сейчас приступим, — пообещал он.
— Не надо, у меня все прошло! — стала отнекиваться Жаккетта. — Живот — дело тонкое, его с наскока лечить нельзя… Вот если бы голова болела — дело другое, а живот нет… К животу подход нужен. Не может живот без подхода, а подход дело тонкое, как и живот, и с наскока никак не получится…
— Успокойтесь, будет подход к вашему животу! — отрезал Волчье Солнышко и достал бутыль.
«Крысиный яд!» — ужаснулась Жаккетта.
— Ай! — взвизгнула она. — Я не буду!
— Не капризничайте. — Виконт наполнил объемистый бокал до краев. — Пейте до дна!
Жалобно сморщив лицо, Жаккетта приняла бокал и осторожно понюхала.
Пахло вином.
— Пейте залпом! — навис над Жаккеттой Волчье Солнышко.
Жаккетта отчаянно выпила. И зажмурилась.
Вино было крепкое, и жидкий огненный шар ухнул в ее внутренности.
Волчье Солнышко опять наполнил бокал.
— Пейте!
Теперь внутри Жаккетты плескалось огненное озерцо.
Виконт налил в третий раз.
* * *
…Неизвестно, как сказалось подобное лечение на состоянии живота Жаккетты, но опьянела она капитально.
«Тоже хорошо! — успела подумать Жаккетта. — Неужели виконт опустится до того, чтобы спать с вдрызг пьяной женщиной?»
— Прошло? — наклонился к ней виконт.
Жаккетта видела его как-то странно, нечетко. Лицо виконта качалось перед ее глазами, словно маятник.
— Да! — согласилась она и икнула.
Волчье Солнышко не обратил на этот звук внимания, а зря, потому что икота Жаккетты стремительно набирала силу.
Пьяной девушке море было по колено.
Время от времени икая, Жаккетта начала докапываться до Волчьего Солнышка.
— А скажите, пожалуйста, господин виконт, — старательно выговаривала она слова заплетающимся языком, — чем вы локоны завиваете? На гррячий гвоздь?
— Ничем! — рассеянно отрезал виконт, убирающий бутыль.
— Нно вы же их подкрашиваете? — не унималась Жаккетта. — У итальянских мальчиков научились? Ик!
Волчье Солнышко бросил бутыль, повернулся и внимательно посмотрел на Жаккетту. Та икнула ему прямо в лицо и, счастливо улыбаясь, сообщила:
— А у вас глаза разные! Один глаз больше, другой меньше. Левый, нет, правый, это мне левый!
Она подняла трясущийся палец, намереваясь ткнуть им в нужный виконтов глаз.
Волчье Солнышко увернулся.
— Ой, куда вы! — огорчилась Жаккетта. — Я же вам не показала! Вы приказывайте рисовать себя в профиль тем глазом, который больше, так никто из потомков не догадается. А вы любите пончики?
— Какие пончики? — оторопел Волчье Солнышко.
— В масле! — объяснила Жаккетта. — Пухлые такие, медом политые. А куда вы прячете золотые браслеты?
— В сундук, — коротко сказал Волчье Солнышко.
Он принес трехногий табурет, более уместный в кухне, чем в спальне хозяина замка, и уселся рядом с кроватью, желая понаблюдать за распоясавшейся наложницей.
— Нет у вас никаких браслетов! — обиделась Жаккетта. — Врете вы все! Госпожа Фатима говорила, что настоящий мужчина своей любимой по браслету за ночь любви дарит, но это у нас, на Востоке! Здесь надо в оба смотреть, как бы кавалер не спер чего! Ой, а у вас шов на спине лопнул!
Виконт купился и потрогал пальцем спину.
— Шутка!!! — взвизгнула Жаккетта. — А ппочему лицо у вас печальное? У вас тоже живот болит? Давайте теперь я вас буду лечить! Только я лечу по-другому! Надо на живот горячий булыжник положить, тогда пройдет. Пойдемте, выдерем один из мостовой внизу, нам маленький нужен!
Жаккетта вскочила, схватила виконта за руку и принялась тянуть его к двери.
— Да чего вы боитесь, это же все равно ваши камни, а какая разница, будет один из них в площади или у вас на животе?! Никто и слова худого не скажет, мы с краю выковыряем. У вас есть кирка?
Виконт молча встал с табурета, взял Жаккетту под мышки и переместил обратно на постель.
— Не хотите камнем лечиться? — икнув, разочарованно спросила Жаккетта. — Есть и другой способ. Надо полизать холодную жабу — боль как рукой снимет! У вас есть холодная жаба?
— Госпожа Нарджис, не валяйте дурака! — сухо сказал Волчье Солнышко. — Какая жаба?
Жаккетта подтянула к себе концы громадного, под стать ложу, покрывала шириной туазов этак шесть и завернулась в него.
— Никого я не валяю! — убежденно сказала она. — Вы же на табурете сидите, так что какие могут быть претензии? А вообще, что вы там сидите? Идите сюда, мы поиграем в «кто быстрей ползает на карачках, держа в зубах оловянное блюдо»! А вы умеете ногой ухо достать? Нет? А я умею!
Жаккетта выпуталась из покрывала, обхватила руками ногу, подняла ее и дотронулась большим пальцем ноги до мочки уха.
— Видали? — гордо сказала она. — А теперь вы попробуйте!
— Да, я, пожалуй, перелечил… — сделал неутешительный вывод Волчье Солнышко. — Наигибчайшая моя госпожа Нарджис, идите ко мне, я отнесу вас в ваши покои.
— А я не хочу! — заявила Жаккетта и, таща за собой покрывало, на четвереньках добралась до изголовья кровати и уселась на подушку. — Мне здесь нравится, псиной пахнет…
Она подтянула складку покрывала поближе и прикрыла ею ноги.
— А давайте я буду здесь, а вы идите в мою комнату. Только одеяло на двери не зацепите — оборвется. А я его долго вешала. И все равно сквозняк гуляет. Надо ковер повесить. Вы же не будете против, если я из зала один ковер позаимствую? Там много. А то спину продует, ни согнуться, ни разогнуться. А зачем вы сюда ползете?
