– Черт с тобой, щенок! – выругался Луис, бросая яростные злобные взгляды на Пьера. Он вылез на берег, отбросил пистолет и шпагу, подошел к едва дышащему Клоду и спросил: – Как ты, Клод?
– Проклятый идальго все же достал меня, – прошептали его губы. – Но он мне заплатит за это на корабле. Помоги мне, а то я едва могу говорить, не то что идти. Ох!
Луис поднял приятеля и поволок по белому песку к шлюпке. Когда его укладывали, Никола бросил быстрый взгляд на Гардана и Пьера и тихо опустил в воду топор. Тот тихо булькнул и скрылся на мелководье. Вода медленно отступала.
– Эй, сосунки! – крикнул Луис. – Помогите столкнуть шлюпку в воду!
– Сначала брось весь запас пороха и пуль, Луис. На корабле такого добра много, а нам пригодится, – повторил Пьер, не сводя пистолета с фигуры португальца.
– Черт с тобой, сосунок! Получай и подавись ими, чтоб все это застряло в твоей вонючей глотке!
– Молодец, Луис! – осмелился пошутить Пьер. – Теперь можно и помочь хорошему человеку. Ребята, давай столкнем шлюпку в море, а то им придется ночевать с нами, а это не особенно приятное соседство.
Когда шлюпка закачалась на волне, Луис крикнул:
– Фернан, садись на весла с Никола! Быстрее, а то ведь солнце уже садится.
– Езжай, Луис! Мне и здесь неплохо. Я остаюсь. С вами на корабле мне делать нечего, лучше я поживу на острове, с друзьями, чем с настоящими волками. Езжайте!
Восторженные взгляды юношей не могли оторваться от спокойного лица Фернана. Это так их поразило, что лишило дара речи. Лишь спустя минуты они пришли в себя и стали тискать Фернана в своих объятиях, не замечая, что шлюпка уже отплыла достаточно далеко.
Наконец ребята немного успокоились. В лучах заходящего солнца они видели яркие очертания судна и шлюпку. Им было тоскливо видеть эту картину, жалко расставаться с привычными устоями жизни, с друзьями, с капитаном, которого они искренне уважали и ценили, со своими накоплениями, которые, конечно, никто им не отдал, со всем привычным, что окружало их два года с лишним, а может, и больше – кто из них считал месяцы и годы.
– Ладно, ребята, – молвил наконец Фернан, первым очнувшись от неприятного созерцания. – Теперь мы здесь одни, и надо подумать о жизни. И о наших друзьях. А они могут и вернуться. Месть – занятие заразительное, потому поспешим укрыться подальше от берега.
– Верно Фернан говорит, – заторопился Пьер. – Надо многое перенести в укромное место. Поторопимся, а то солнце уже село и скоро станет совсем темно. Вон звезды уже высыпали на небе.
– Погоди торопиться, – остановил друзей Гардан. – Лучше остаться в укрытии недалеко от берега. Надо наблюдать за кораблем и не быть застигнутыми врасплох во время сна.
– Хорошо, – согласился Фернан. – Пусть будет по-твоему. Укроемся за утесами и деревьями. Они совсем близко отсюда. Пошли туда, – Фернан указал рукой на ближние камни в окружении кустарника, пальм и деревьев. Они были не далее как в пятидесяти шагах от берега.
За несколько ходок юноши перетащили оружие и провизию к камням, соорудили навес из веток и листьев пальм, насобирали на пляже сухой морской травы для постелей.
В ночи слабо светились огни «Волка», и ребята с тоской в сердцах нет-нет да поглядывали на них, украдкой вздыхая. Было тоскливо и муторно на душе у каждого, но ведь жизнь продолжалась. Могло быть и хуже, а теперь у них много оружия, припасов, есть даже топор и шпаги с палашом.
Они не разводили огня, ждали, пока не исчезнут из виду фонари, горящие на судне. Они пропали из виду задолго до полуночи. Тогда ребята разожгли небольшой костер, подогрели воду в котелке и заварили чай. Кусок хлеба, банан и чай оказали на них заметное влияние. Сон сморил парней. Усталость трудного дня оказалась сильнее молодости. Комары уже не могли разбудить их.
Глава 22
На острове, но не одни
Ее сердце яростно и глухо бухало у самого горла. Сиплое дыхание прерывалось от волнения. Сквозь густую листву кустарника она напряженно и внимательно всматривалась в шлюпку, которая медленно приближалась к берегу, наискосок от того места, где она затаилась.
Час назад она случайно бросила взгляд на море и замерла. Перед нею была фуста, она явно становилась на якорь. И теперь она с замиранием сердца наблюдала, как шлюпка уверенно приближается к берегу, входя в маленькую бухточку.
Она не шевелилась, лишь хлопала глазами и судорожно вздыхала, с волнением глядя на людей, которые высадились на берег и что-то обсуждали. Потом она догадалась, что они о чем-то спорят, увидела поединок и спешное отплытие шлюпки. Но трое людей остались на берегу. Она отчетливо видела их. Это были белые. Сомнений быть не могло. Их одежда, снаряжение, да и сам корабль не похожи были на туземные.
Она проследила, как люди переносили вещи, сами укрывались в листве, следя за кораблем. А он, приняв шлюпку, немедленно снялся с якоря и тут же оделся парусами. Она долго видела его огни, пока они не растворились в ночной темноте.
Это была молодая девушка. Изможденные черты лица нисколько не красили ее внешность, как и костлявое тело, кстати, совершенно голое. Даже небольшого передника на ней не было.
Она была китаянкой. Как она оказалась на этом пустынном острове, сколько времени провела в одиночестве? Причем в полном, иначе чем можно объяснить ее обнаженное тело?
Конечно, китайцев в этом районе мира было уже довольно много. Китайские мореплаватели плавали по этим морям и заходили дальше, до самой Африки, больше ста лет назад, множество китайских семей переселилось в различные места побережья юга и теперь нередко составляли большие поселения или городские районы.
И все же было странно, что такая молодая девушка, одна, голая, изможденная, стоит тут, в кустах и с трепещущим сердцем смотрит на людей. И когда огни корабля совсем пропали в ночи, она подождала еще несколько часов, поглядывая на звезды.
Затем, соблюдая невероятную осторожность, она стала красться в сторону маленького лагеря белых людей. Девушка не знала, где они укрылись, но не сомневалась, что легко сможет их обнаружить.
Она вышла на берег и побрела по нему, всматриваясь в песок, нашла место высадки и поединка. Опустилась на четвереньки и поползла в сторону кустов и камней, нагроможденных в беспорядке невдалеке.
Девушка останавливалась, прислушивалась и снова ползла, пока не уловила что-то, что заставило ее замереть. Совсем близко спали люди. Запах еды так дразнил ее, что в животе стали появляться рези, а ноздри расширились от жадно втягиваемого сладостного запаха.
Прислушавшись, она поползла дальше, пока не оказалась в нескольких футах от трех людей. Те безмятежно стали на травяной подстилке, вокруг лежали вещи, оружие и еда. Еда! Вот что больше всего привлекало девушку. Она торопливо, но осторожно стала рыскать по мешкам и корзинам. Нашла хлеб и жадно вонзила в него свои мелкие зубы. Больше ничего такого, что можно было бы положить в рот и тут же пожевать, ей найти не удалось. Рис надо долго варить, из муки придется испечь лепешки. Однако и того хлеба, что ей удалось найти, оказалось достаточно, чтобы хоть немного утолить жгучий голод, терзавший ее внутренности.
