Два француза, вежливо распрощавшись, приготовились уходить.
— Был чрезвычайно рад познакомиться с вами, милорд, — кланяясь Хорнблоуэру, сказал Камброн. Прищуренные глаза несколько смягчали сухость поклона.
— Весьма любопытно было встретиться с выдающимся военачальником бывшей Империи, — отвечал Хорнблоуэр.
Худ, изливаясь в сожалениях, проводил французов.
— Джентльмены, ваши бокалы пусты, — сказал он, вернувшись. Меньше всего на свете Хорнблоуэр любил пить портвейн большими бокалами в жарком и влажном помещении, хотя теперь можно было, наконец, побеседовать с испанским консулом о Флориде. Он с облегчением вздохнул, когда Худ предложил присоединиться к дамам. Где-то неподалеку играл струнный оркестр, к счастью, приглушенно, так что меньше обыкновенного терзал немузыкальное ухо Хорнблоуэра. Его усадили рядом с хорошенькой дамой, одной из соседок Камброна за обедом. Она спросила, как ему понравился город, он вынужден был ответить, что в этот первый день почти не видел Нового Орлеана. Разговор перешел на другие города, где ему доводилось бывать. После двух чашек кофе в голове немного прояснилось. Молодая особа оказалась внимательной слушательницей; он сочувственно закивала, узнав из разговора, что Хорнблоуэр по долгу службы оставил в Англии жену и десятилетнего сына. Близилась ночь. Губернатор и его супруга поднялись; прием окончился. Последние томительные минуты, последние неловкие разговоры в ожидании экипажей, и, наконец, Худ проводил последнего гостя и вернулся в комнату.
— Кажется, вечер удался. Надеюсь, ваша милость со мной согласны. — Он повернулся к жене. — Однако, дорогая, пожалуйста, не забудь выговорить Гуверу за суфле. Миссис Худ не успела ответить — вошел дворецкий и снова что-то зашептал.
— Попрошу вашу милость на минуточку меня извинить, — встревожено сказал Худ. Он выбежал из гостиной.
Хорнблоуэр и Джерард вежливо поблагодарили хозяйку за приятный вечер.
— Камброн нас опередил! — воскликнул, торопливо вбегая, Худ. — «Дерзкий» снялся с якоря три часа назад! Видимо, Камброн прямиком отсюда отправился на корабль.
Он круто повернулся к жене.
— Была ли баронесса и вправду больна? — спросил он.
— Она казалась на грани обморока, — отвечала миссис Худ.
— Значит, притворялась, — заключил Худ. — Камброн хотел уйти под благовидным предлогом и попросил Вотура помочь.
— Что он, по-вашему, задумал? — спросил Хорнблоуэр.
— Бог его знает. Но, думаю, вы его спугнули. Ясно, он так скоропалительно отбыл не за хорошим делом. Сан-Доминго, Картахена — где он высадит своих гвардейцев?
— В любом случае, я последую за ним, — произнес Хорнблоуэр, вставая.
— Вам нелегко будет его догнать, — ответил Худ. От волнения он сказал «вам», а не «вашей милости». — Камброн взял два буксира — «Молнию» и «Звезду»; вся река с недавних пор освещается маяками, так что за ним и на лошади не угнаться. К рассвету он будет в открытом море. Даже не знаю, удастся ли сегодня найти буксир для вас, милорд.
— Я все равно отправлюсь за ним, — сказал Хорнблоуэр.
— Я приказал подать экипаж, милорд, — сказал Худ. — Извини, дорогая, мы отбываем без церемоний.
Трое мужчин поспешно откланялись. Дворецкий ждал со шляпами; у дверей стоял экипаж.
— Груз они подняли на борт еще до рассвета, — сказал Худ. — Мой человек с докладом ждет у вас на корабле.
— Может быть, он что-то прояснит, — сказал Хорнблоуэр.
Экипаж, раскачиваясь, двинулся по улице.
— Позволите высказать предположение, милорд? — спросил Джерард.
— Да. Какое?
— Что бы ни замыслил Камброн, Вотур с ним в сговоре, милорд. А он служит французскому правительству.
— Вы правы. Бурбоны всюду суют нос, — задумчиво проговорил Худ. — Боятся упустить свое. Можно подумать, мы их разбили при Ватерлоо, а не Бони.
Копыта застучали звонче — экипаж въехал на пирс. Остановился. Худ открыл дверцу прежде, чем лакей успел соскочить с запяток, но когда они вылезали из экипажа, он уже стоял перед дверцей со шляпой в руке, поблескивая темной кожей в свете висящего на козлах фонаря.
— Жди, — бросил Худ. Они чуть не бегом кинулись к освещенным фонарем сходням, два матроса якорной вахты при их появлении вытянулись по струнке.
— Мистер Харкорт! — крикнул Хорнблоуэр, едва ступив на палубу — ему было не до церемоний.
Возле трапа горел свет — там же был и Харкорт.
— Здесь, милорд.
Хорнблоуэр вбежал в кормовую каюту. С палубного бимса свисал зажженный фонарь, второй принес Джерард.
— Докладывайте, мистер Харкорт.
— »Дерзкий» снялся с якоря в пять склянок первой вахты, милорд. Его тянули два буксира.
— Знаю. Что еще?
— Лихтер с грузом подошел к борту в начале второй собачьей вахты. Сразу, как стемнело, милорд.
Низенький чернявый мужчина незаметно вошел в каюту и остался стоять в тени.
— Ну?
— Джентльмен, которого прислал мистер Худ, вместе со мной наблюдал за погрузкой, милорд.
— Что грузили?
— Я считал по мере погрузки. У них на бизань-штаге горели огни.
— Ну?
Харкорт приготовился читать по бумажке.
— Двадцать пять деревянных ящиков, милорд, — прочел он, опередив нетерпеливый взгляд Хорнблоуэра. — Я узнал эти ящики, милорд. В такие обычно пакуют ружья, по двадцать четыре ствола в каждый.
— Пятьсот ружей и штыков, — быстро умножил Джерард.
— Так я и думал, — сказал Худ.
— Еще что? — спросил Хорнблоуэр.
— Двенадцать больших продолговатых тюков, милорд, и еще двадцать длинных, узких.
— Не можете ли вы предположить…
— Соблаговолите выслушать матроса, которого я отрядил, милорд?
— Зовите его.
— Спустись сюда, Джонс, — крикнул Харкорт и повернулся к Хорнблоуэру. — Джонс — отличный пловец. Я послал его вместе с другим матросом в караульной шлюпке, и Джонс подплыл к лихтеру. Расскажи его милости, что ты разузнал, Джонс.
Джонс оказался щуплым, низкорослым парнем. Он заморгал от яркого света, робея в присутствии важных особ. Заговорил он с тем простонародным выговором, который сразу выдает уроженца лондонских трущоб.
— Форменные мундеры, сэр, в тех больших тюках, сэр.
— Как ты узнал?
— Подплыл к лихтеру и пощупал, сэр.
— Кто-нибудь тебя видел? — Это спросил Худ.
— Нет, сэр, ни одна душа. Все были заняты, грузили ящики. Форменные мундеры, сэр, я говорил, сэр, я нащупал пуговицы, сэр. Не как у нас, сэр, а выпуклые, навроде пуль, целые ряды на кажном мундере. Еще я, кажись, нащупал позумент и чтой-то навроде шнурков, сэр. Форменные мундеры, сэр, точно говорю.
В этот момент вперед выступил чернявый мужчина — в руках он держал что-то мокрое, похожее на дохлую кошку. Прежде чем продолжать, Джонс указал на странный предмет.
