Жрец сказал слова утешения, но с тревогой вглядывался в измученное лицо жрицы. Это был опытный заклинатель, он видел, что демоны зла уже сделали свое дурное дело и заклинания не помогут.
Жреца сменил главный лекарь царского дома, Урсин. В руках он держал серебряный сосуд с редкостным зельем. Прежде чем напоить больную, он склонился к ее изголовью, прислушиваясь к неровному дыханию.
– Беда случилась, – шептала Нин-дада. – Мне худо! Когда же выгонят злобных духов Ахазу? Тяжко мне!
– Выпей, госпожа, целебное питье, – просил лекарь. – Все сделано для твоего исцеления. Царские гонцы посланы в Лагаш с целым стадом белых овец. Мы принесем щедрую жертву богине Бау. Милостивая богиня Бау, дарующая людям долголетие, принесет тебе исцеление на долгие годы. Помнишь, ты была еще маленьким прекрасным цветком, любимой дочерью правителя Ларсы, когда с тобой случилась беда, боли в животе не давали тебе покоя. Я исцелил тебя. Ты выросла, обрела силу и красоту, стала великой жрицей храма Луны. Потерпи!
– Я помню, Урсин. Я всегда верила тебе. Твое искусство врачевания много раз приносило мне пользу. Почему же сейчас так скверно и страшно? Силы покидают меня. Не гневается ли бог Луны? За что? Я отдала для украшения храма все лучшее, чем владела. Золотые и серебряные кубки и блюда, прекрасное ожерелье с золотыми подвесками и зеленым камнем, браслеты и перстни. Все сокровища моего дворца я отдала богу. А сколько скота было пригнано в стойла храма! Сколько зерна и лучших в мире плодов доставляли в храм мои слуги! Я устала перечислять… За что гневается великий Нанна?
Нин-дада умолкла, знаком потребовала чашу с питьем и хриплым голосом прошептала:
– Великий Энлиль, в твоих руках таблица судеб всех людей, ты знаешь мою судьбу, помоги мне!
Врачеватель увидел слезы на глазах Нин-дады. «Надо ее утешить», – подумал он и сказал:
– Великая госпожа, когда боги посылают нам испытание, мы должны проявить терпение. Поверь мне, целебные травы помогут тебе, как только уйдут из твоего чрева злые духи. А злые духи уйдут. Ты видела, как усердно сжигал демонов зла наш лучший заклинатель. Ты слышала, как громко он посылал свои заклинания и проклятия демону Ахазу. Потерпи немного!
Царский лекарь еще долго увещевал больную. Когда она утихла, он подал ей еще одно целебное питье, приготовленное жрецом из Лагаша. Урсин надеялся на чудо, но опытным глазом врачевателя увидел приметы страшной болезни печени, которая неизменно вела к гибели. Урсин не мог понять, чем вызвано такое тяжелое состояние Нин-дады. Он спросил:
– Великая госпожа, ты говорила мне, что терпела боли весь седьмой день этого месяца, зная, что в дурной день не следует вызывать врачевателя. Ты права. Поистине седьмой день – дурной. Однако скажи, не случилось ли что-либо необычное, что вызвало болезнь желчи? Я вспоминаю, что запах жареной баранины щекотал мне нос, когда я проходил мимо храма бога Луны в шестой день месяца. Был час вечерней трапезы бога. Твои помощницы могли принести тебе миску с бараниной от бога. Вспомни!
– Так оно и было, – призналась Нин-дада. – Прежде чем отнести лучшие куски моему отцу, великому правителю Ларсы, мне дали самый румяный и жирный кусок, дали для исцеления, я была нездорова. Я съела этот кусок с превеликим удовольствием, потому что знаю – кусочек из трапезы бога приносит здоровье.
– Тебе стало лучше? – спросил Урсин.
– С того вечера горечь мучает меня, словно я проглотила отраву… – Последние слова жрица пролепетала едва слышно. Боль мучила ее.
Урсин подумал о том, что царская дочь неизлечима. Если желчь разольется и заполнит ее чрево, тогда не будет спасения. Никакие травы не помогут ей. А если так, то надо позаботиться о жилище вечности. Это жилище должно быть рядом с царскими могилами. Он подумал о том, что великий правитель Ларсы пожелает сделать усыпальницу возможно богаче, даст бесценные дары подземным духам и устроит небывалое прощание. Но как сообщить ему о тяжком недуге великой жрицы? Как объяснить ему, что лекари и заклинатели бессильны? Великий господин будет беспощаден и потребует смерти царского лекаря, который много лет помогал правителю Ларсы сохранять здоровье и силу. «Он не пожалеет меня, – подумал Урсин. – Нин-дада – его любимая дочь. К тому же она великая жрица. Она своими руками кормит бога Луны. Нет, не может быть такого злодейства, Рим-Син ценит меня. Он знает, что Урсин – великий лекарь и великий знаток целебных трав. Не потому ли правитель Ларсы царствует уже более тридцати лет? Не было царя более удачливого и долговечного. Рим-Син был всегда здоров и потому успешно вел войны. Каждый поход давал ему несметные сокровища. Твоя магия помогала ему, Урсин. Не думай о смерти, думай о жизни. Рим-Син не убьет тебя, ты ему нужен. А может быть, царь выпросит спасение у великого Уту?[6] Правитель Ларсы приносит щедрые жертвы богу Солнца, он постоянно обращается к нему с молитвами. Задумал обновить храм…»
Стоя у ложа стонущей Нин-дады, Урсин старался вспомнить табличку, где были перечислены дары Уту для ежедневной трапезы: двадцать овец, один теленок, восемь волов, почти две тысячи сосудов ячменя, больше тысячи сосудов ячменной муки, столько же гороховой муки, столько же фиников, пятьдесят сосудов масла для стряпни и умащения. Кроме того, молоко, сыр, патока, чеснок, лук и всякие травы. «Сотни прислужников готовят эту трапезу, – подумал Урсин. – Бог доволен. Видя такую щедрость, великий Уту должен бы позаботиться о благополучии царской семьи. Если он отказал им в своем покровительстве, значит, правитель Ларсы не угодил богу».
Дыхание больной было прерывистым, тревожным, словно вот-вот остановится. Урсин прислушивался и все думал о неизбежном. Он мысленно обращался к богу Луны, обещал ему многие щедрые жертвы, пусть только свершится чудо и восстанет великая жрица.
Когда Нин-дада обратила к лекарю свои огромные печальные глаза, молящие о спасении, Урсин тут же сказал слова, которые считал глупыми и бессмысленными, но именно те слова, которые, как он думал, принесут больной надежду.
– Хранитель табличек Нанни, – сказал Урсин, – готовит для певцов твое любимое сказание о Гильгамеше. Его переписывают на таблички. Старинное сказание будут петь для тебя под сладостные звуки арфы. Это принесет тебе утешение, и ты восстанешь, Нин-дада.
– Мне не до пения, – простонала Нин-дада. – Злые демоны терзают мое нутро. Разве ты не видишь, меня одолел озноб. Я щелкаю зубами, мне трудно говорить. Я несчастна. Обрати свои молитвы к Энлилю,[7] повелителю богов. Пусть все предсказатели Ура займутся гаданием. А ты принеси мне чудодейственное питье.
