я его тебе выплачу. Только останься, прошу!
— Меня уже три года ждут дома, Тера! Сколько я могу скитаться по миру?
— Останься здесь, милый, и я тебе всё отдам, что у меня есть.
— Я сам достаточно богат. Но необходимо вернуться домой. Всё там, и я не намерен бросать это. Пойми ты!
Она отвернулась с полными слёз глазами.
Хуану стало жаль её. Он стал ласкать её, пока она порывисто не повернулась и не прошептала страстно:
— Ну хоть на месяц! Что тебе стоит доставить мне удовольствие? Это пролетит так быстро, что ты и не заметишь. Я обещаю тебе. Согласись!
Он прекратил её мольбы, подмяв под себя. Она же ухватила край подушки зубами, боясь выдать себя непроизвольным криком страсти.
— Отдохни, Тера. И успокойся. Я подумаю над твоим предложением. Ты мне нравишься. И действительно, три года ждать и теперь спорить из-за месяца?
Она без слов бросилась целовать его, потом жарко шептала что-то мало связное и понятное. Под конец проговорила с сожалением:
— Как грустно расставаться, Хуанито. Но делать нечего. Нужно. Лишь надежда на следующее свидание даёт мне силы оторваться от тебя. Одевайся!
Лёжа на благоухающем сене, Хуан размышлял над происходящим. И в который раз удивлялся такому невероятному успеху у женщин. Перебирал в голове с подробностями прежние приключения. «Ага! Первое было в Германии. Как же её звали? Забыл. Помню, что она была гулящая. Но сладкая и тоже не хотела расставаться. Потом… Да что вспоминать? Всё равно лучше Найны мне не найти. Вот с такой женщиной я мог бы прожить жизнь. Но и эта хороша. И эти её деньги! Два золотых! И как замаскировала их! За услуги лекаря! Ха!»
И всё же настроение поправилось. Только то, что он пропускает лодку в Пернамбуку, немного омрачало.
— Да чёрт с нею, лодкой! Другая будет. Этот Луиш два раза в месяц туда ходит. Успею ещё! — Хуан испугался своих слов, сказанных почти громко. Но в сарае никого не было. И он успокоился, предавшись снова своим приятным мыслям. Они рисовали всё новые и приятные картинки.
Хуан посетил Луиша. Тот удивился столь раннему визиту.
— Да вот, сеньор, нашёл себе работёнку. Хорошая работа и отлично оплачивается. Я лечу помощника судьи. Он угодил под лошадь и сломал ребро.
— Я слышал об этом. Этот дон Жайме вечно куда-нибудь вляпается. А жену его вы видели? Ягодка, не так ли!
— Согласен с вами, — улыбнулся Хуан. — А что она за баба?
— Мне ли судить об этом, сеньор? Говорят, что она не прочь побаловаться с молодыми сеньорами. А там кто их разберёт. Они тут второй год, но по всем признакам при деньгах. А что ей делать? Муж уже в возрасте. Такой кобылице не такого жеребца нужно, ха-ха!
— Ладно уж. Я надеюсь уехать через месяц. Наш договор остаётся в силе?
— А чего ж? Конечно! Буду рад подзаработать лишний медяк.
В доме дона Жайме Хуан был уже своим человеком. Служанка улыбнулась ему, показав неровный ряд больших зубов.
Хуан по её виду понял, что никакого секрета от служанки скрыть невозможно. Однако не расстроился, сообразив, что против хозяйки дома тут никто не осмелится выступить. К тому же здесь всего-то было два человека из слуг — служанка и конюх.
Китерия схватила Хуана за рукав сорочки, улыбнулась, тихо прошептала:
— Дон Жайме спит, Хуан. Не будем ему мешать. Поспешим ко мне! Я так тебя ждала, милый! — и потянулась к нему губами.
— Нас могут увидеть, Тера!
— Чепуха! Она и так все знает. Не трать время на пустяки. Идём!
Хуан наслаждался прелестями молодой хозяйки, когда в дверь тихонько постучали. Китерия насторожилась. Быстро встала, начала одеваться.
— Что случилось, дорогая? — приподнялся на локтях Хуан.
— Муж проснулся! — коротко бросила она и торопливо вышла.
Хуан подумал немного. Оделся и сел на табурет подальше от окна. Настороженно прислушиваясь, ел ананас, отправляя кусочки в рот, орудуя небольшим ножом и вытирая руки от обильного сока огромной салфеткой.
Вино здесь было посредственное. Это и неудивительно. Суда приходят сюда редко, а вино здесь делать не из чего. Виноград почти не растёт. А другое, из чего делают спиртное, пить боялся. Слишком гадостное пойло!
Китерия вернулась через четверть часа.
— Как себя чувствует муж? — вопросительно смотрел он на женщину.
— Вполне хорошо, Хуан. Подождём немного, и ты войдёшь к нему. Господи, как надоел он мне! Кроме денег он ничего мне не дал! А я молодая, мне скучно в четырёх стенах! Ты хоть понимаешь меня?
— А как же! Я сам молодой и вполне понимаю тебя. Сколько же лет мужу?
— Скоро будет пятьдесят один. Старый уже.
— Зачем тогда выходила замуж за него? Что, моложе не нашлось?
— Деньги. Родители настояли. Что я могла сделать в свои восемнадцать неполных лет?
— Это столько ты живёшь в браке? Понимаю, как тяжело тебе.
— Как приятно слышать такое, Хуанито! Но уже можно появиться. Идём.
Она показала голосом встречу лекаря, провела в комнату дона Жайме, и с невинным видом стала в голове мужа, наблюдая, как Хуан с серьёзным видом городил разную чепуху относительно здоровья дона Жайме.
— Здесь ещё болит, — уверенно молвил он, надавив на место повреждения ребра. — Ещё не меньше двух недель лежать без движения. Возраст, знаете ли. Сами понимаете, сеньор. Нужно быть осторожнее, сударь.
— Я просто невезучий человек, дон Хуан. И с этим уже ничего нельзя поделать. Такова моя судьба. Господи, прости меня несчастного, страждущего!
Они ещё немного поговорили о болезнях. Дон Жайме удивился знаниям Хуана восточной медицины и его долгому пребыванию в Индии.
— Я теперь так жалею, что не удалось отправиться в Индию, дон Хуан! Теперь прозябаю в этом вшивом посёлке. Хочу в Пернамбуку перебраться. Всё же большой город.
— Бог даст, и исполнится ваше желание, сеньор, — заметил Хуан бодро.
И опять бурные часы любви. Китерия, по всему видно, сильно оголодала по мужчинам, как впрочем, и Хуан по женщинам. И теперь оба навёрстывали потерянное, спеша насладиться друг другом.
— Тера, тебе не кажется, что это может меня оскорблять. Твои деньги за наслаждение, что ты мне доставляешь! Это просто смешно!
— Я тебе уже говорила, что это обычный гонорар лекаря, Хуан. Ничего больше. И потому не терзай себя понапрасну.
— Но не столько же! Два золотых за день! Это уж слишком!
— А в Португалии сколько берут знаменитые врачи? Ты знаешь? В три раза больше! А толку? Не больше твоего. Даже у некоторых намного хуже! — она обиженно надула губы.
— Я буду долго это помнить, Тера. И
