— Он сделает то, что скажу я, — уверенно проговорил Константин.
— Но как мы узнаем, что ты сдержишь свое слово? — вопросил Рагнар.
— Я дам тебе подарок, — сказал Константин и поманил своих людей.
Двум пленникам приказали слезть с седел, со связанными руками пересечь ручей и встать рядом с Константином.
— Эти люди — братья, — сказал Константин Рагнару, — которые возглавляли набег на твои земли. Я верну захваченных женщин и детей, но пока отдаю тебе этих двоих.
Рагнар посмотрел на бородатых мужчин.
— Две жизни в качестве гарантии? — спросил он. — А когда они умрут, что помешает тебе нарушить слово?
— Я даю тебе три жизни, — проговорил Константин.
Он прикоснулся к плечу сына.
— Келлах — мой старший сын, и он дорог мне. Я дам его тебе в заложники. Если хоть один из моих людей пересечет границу с Нортумбрией с мечом, ты сможешь убить Келлаха.
Я вспомнил веселье Хэстена, что тот всучил нам фальшивого сына в качестве заложника, но что Келлах — сын Константина, сомнений не было. Их сходство было поразительным. Я посмотрел на мальчика и на мгновение почувствовал сожаление, что у моего старшего сына нет такой же храбрости и такого же твердого взгляда.
Рагнар мгновение подумал, но не нашел никакого подвоха. Он послал свою лошадь вперед, протянул руку, и Константин принял ее.
— Я пришлю серебро, — пообещал Рагнар.
— И оно будет обменом на Келлаха, — пообещал Константин. — Ты разрешишь мне послать с мальчиком слуг и наставника?
— Они будут радушно приняты, — ответил Рагнар.
У Константина был довольный вид.
— Думаю, наши дела улажены.
Так и было.
Скотты поехали прочь, а мы раздели двух пленников догола, после чего Рагнар убил обоих своим мечом. Он сделал это быстро.
Мягкий туман бесшумно струился вниз по холмам, и мы поторопились уехать. Двое людей были обезглавлены, их трупы остались позади, там, где сливались два ручья.
Потом мы сели на коней и поехали на юг. Рагнар ехал с залогом того, что его северная граница будет в безопасности, пока мы станем сражаться в Уэссексе.
Соглашение и впрямь получилось хорошее, но оно оставило во мне ощущение неловкости. Мне понравился Константин, но в нем чувствовались ум и способность к обдумыванию, которые обещали, что он будет трудным и грозным врагом. Как он устроил секретную встречу с Рагнаром? Спровоцировав набег, который, конечно, вызвал нашу ответную атаку. А потом Константин предал людей, с самого начала выполнявших его приказы.
Он был умен и молод. Мне еще долго придется иметь с ним дело, и если бы я знал тогда то, что знаю теперь, я бы перерезал глотки и ему, и его сыну. Но, по крайней мере, на следующие двенадцать месяцев он сдержал свое слово.
Весна наступила поздно, но когда, наконец, пришла, земля быстро зазеленела. Рождались ягнята, дни становились длиннее и теплее, и люди стали думать о войне.
Два могущественных нортумбрийских ярла, Зигурд Торрсон и Кнут Ранулфсон, явились в Дунхолм вместе, а после них прибыло множество менее важных господ. Все они были датчанами, и даже самый незначительный из них мог повести в бой больше сотни закаленных воинов. Каждый из них явился всего с горсткой воинов, слуг и рабов, но просторные залы Рагнара все равно не могли вместить всех, поэтому более мелкие ярлы устроились в городе к югу от крепости.
Был задан пир, розданы подарки, и весь день шли разговоры. Ярлы явились, поверив в историю о том, что мы собираем людей, чтобы напасть на Беббанбург, но Рагнар сразу их разубедил.
— И Альфред услышит, что мы собираемся напасть на Уэссекс, — предупредил он их, — потому что некоторые из вас расскажут своим людям, а они расскажут другим, и весть об этом доберется до Альфреда в течение нескольких дней.
— Значит, надо хранить молчание, — прорычал Зигурд Торрсон.
Ярл Зигурд был высоким, суровым с виду человеком с бородой, заплетенной в две громадные косы, которые он обмотал вокруг шеи. Он владел землей, протянувшейся от южной Нортумбрии до северной Мерсии, и поднаторел в искусстве войны, сражаясь с воинами Этельреда. Его друг, Кнут Ранулфсон, был более стройным, но обладал той же жилистой силой, что и Финан. Кнут имел репутацию лучшего мастера боя на мечах во всей Британии, и его клинок и орда личных воинов, служивших его богатству, подарили ему земли, граничащие с поместьями Зигурда. Его волосы были белыми, как кость, хотя ему сравнялось всего тридцать, и я еще ни у кого не видел таких бледных глаз. Глаза и волосы делали его похожим на призрака, но он легко улыбался и имел огромный запас шуток.
— У меня была сакская рабыня, такая же хорошенькая, как эта, — сказал он мне во время нашей первой встречи, глядя на одну из рабынь Рагнара, которая несла деревянные блюда в главный зал. — Но она умерла, — мрачно продолжал он, — умерла, потому что пила молоко.
— Молоко оказалось испорченным?
— На нее рухнула корова, — сказал Кнут и разразился смехом.
Когда Рагнар объявил, что хочет возглавить нападение на Уэссекс, Кнут пребывал в серьезном настроении.
Рагнар произнес хорошую речь, объяснив, что сила восточных саксов растет, что амбиции их направлены на то, чтобы захватить Мерсию, потом Восточную Англию и, в конце концов, вторгнуться в Нортумбрию.
— Король Альфред, — сказал Рагнар, — называет себя королем Ангелкинна, а в моих землях, во всех ваших землях говорят по-английски. Если мы ничего не сделаем, англичане захватят нас одного за другим.
— Альфред умирает, — возразил Кнут.
— Но его притязания будут жить, — ответил Рагнар. — И Уэссекс знает, что лучшая оборона — это нападение, и Уэссекс мечтает отодвинуть свою границу так, чтобы она коснулась земель скоттов.
— Хотел бы я, чтобы ублюдки завоевали скоттов, — мрачно перебил кто-то.
— Если мы ничего не сделаем, — сказал Рагнар, — однажды Нортумбрией будет править Уэссекс.
Начался спор о реальной силе Уэссекса. Я хранил молчание, хотя знал больше любого из этих людей. Я позволил им говорить, самостоятельно нащупывая путь к здравому заключению. И под руководством Рагнара они, наконец, поняли, что Уэссекс — это страна, которая объединяется для войны. Ее защищали бурги с гарнизонами из фирда, но средством нападения служило растущее число отрядов гвардейцев разных лордов, которые могли собраться под знаменем короля.
Датчане в битве один на один были страшнее, но они никогда не объединялись так, как Альфред объединял Уэссекс. Каждый датский ярл защищал свою землю и лишь нехотя следовал приказам другого ярла. Их можно было свести вместе, как это сделал Харальд, — но при первом же провале команды рассыплются в поисках более легкой добычи.
