V
НОВООБРАЩЕННЫЙ
На другой день предстояла охота с гончими в Сен-Жерменском лесу.
Генрих Наваррский приказал, чтобы к восьми утра была готова — то есть оседлана и взнуздана — маленькая беарнская лошадь, которую он собирался подарить баронессе де Сов, но предварительно хотел проехать на ней сам. Без четверти восемь лошадь стояла на дворе. Ровно в восемь Генрих вышел во двор.
Лошадь, несмотря на небольшой рост, сильная и горячая, прыгала на месте и потряхивала гривой. Ночью подморозило, и тонкий ледок покрывал землю.
Генрих Наваррский собрался перейти через двор к конюшням, где его ждал конюх с лошадью, но когда он поравнялся с часовым в форме швейцарского солдата, стоявшим у дверей Лувра, этот солдат сделал ему «на караул» и сказал:
— Да хранит Бог его величество короля Наваррского!
Услышав такое пожелание, а главное — голос, который произнес эти слова, Генрих вздрогнул. Он обернулся и отступил на шаг.
— Де Муи! — прошептал Генрих.
— Да, сир, де Муи.
— Зачем вы здесь?
— Ищу вас.
— Что вам надо?
— Мне надо с вами поговорить.
— Несчастный, — сказал Генрих, подходя к нему, — разве ты не знаешь, что рискуешь головой?
— Знаю.
— И что же?
— То, что я здесь.
Генрих чуть побледнел, сообразив, что опасность, которой подвергается пылкий молодой человек, грозит и ему; он с беспокойством посмотрел вокруг и снова отступил назад, но не так быстро, как в первый раз.
Генрих заметил, что в одном окне стоял герцог Алансонский, и сразу изменил поведение: он взял из рук де Муи, стоявшего, как мы сказали, на часах, мушкет и сделал вид, что хочет осмотреть его.
— Де Муи, — сказал он, — несомненно, какая-то очень важная причина побудила вас броситься в пасть волку?
— Да, сир. Вот уже неделя, как я высматриваю вас. Только вчера мне удалось узнать, что ваше величество будет сегодня утром объезжать лошадь, и я встал у входной двери Лувра.
— Но откуда у вас этот костюм?
— Командир роты — протестант и мой друг.
— Вот вам ваш мушкет, несите караул. За нами следят. На обратном пути я постараюсь сказать вам кое-что; но если я сам не заговорю, не останавливайте меня. Прощайте.
Де Муи принялся ходить взад и вперед, а Генрих пошел к лошади.
— Это что за милая скотинка? — спросил из окна герцог Алансонский.
— Лошадка, которую мне надо опробовать сегодня утром, — ответил Генрих.
— Но она совсем не для мужчины.
— Она и предназначена для одной красивой дамы.
— Берегитесь, Генрих! Вы рискуете выдать тайну этой дамы, потому что мы ее увидим на охоте. Если неизвестно, чей вы рыцарь, то все узнают, чей вы стремянный.
— О нет! Даю слово, не узнаете, — возразил Генрих с деланным добродушием, — так как эта дама не выйдет сегодня из дому: ей очень нездоровится.
— Ах-ах! Бедная баронесса де Сов! — смеясь, сказал герцог Алансонский.
— Франсуа! Франсуа! Вот вы в самом деле выдаете чужую тайну.
— А что такое с красавицей Шарлоттой? — спросил герцог Алансонский.
— Право, не знаю, — сказал Генрих, пуская лошадь коротким галопом и заставляя ее скакать по кругу, как в манеже. — Мне говорила Дариола, что у нее болит голова, какая-то вялость во всем теле — словом, общая слабость.
— Вам это не помешает ехать с нами? — спросил герцог.
— Мне? Почему? — ответил Генрих. — Вы знаете, что я безумно люблю охоту с гончими и что никакие обстоятельства не заставили бы меня пропустить ее.
— Однако, Генрих, как раз эту вы пропустите, — сказал герцог, после того как обернулся и поговорил с кем-то, кто разговаривал с герцогом из глубины комнаты и был невидим Генриху, — так как его величество сию секунду известил меня, что охоты не будет.
— Вот так так! — произнес Генрих с видом полного разочарования. — Почему же?
— Кажется, пришли очень важные письма от герцога Неверского. Король совещается с королевой-матерью и моим братом, герцогом Анжуйским.
«Ага! — подумал Генрих. — Уж не пришли ли новости из Польши?»
Затем громко ответил герцогу:
— В таком случае нечего мне подвергать себя опасности по этой гололедице. До свидания, брат мой!
Отъехав к дверям Лувра и остановив лошадь напротив де Муи, Генрих сказал ему:
— Мой друг, позови кого-нибудь из твоих товарищей постоять до конца твоего караула вместо тебя, а сам помоги конюху расседлать лошадь и отнеси седло к золотых дел мастеру в королевской шорной мастерской: надо доделать шитье, которое он не успел приготовить к сегодняшней охоте. А ответ его принесешь мне.
Де Муи поторопился исполнить приказание, так как герцог Алансонский исчез из окна и, видимо, что-то заподозрил.
Действительно, едва де Муи успел завернуть за калитку ограды, как герцог Алансонский появился у дверей Лувра. Настоящий швейцарец стоял на месте де Муи.
Герцог Алансонский очень внимательно осмотрел нового караульного, затем, обернувшись к Генриху Наваррскому, спросил:
— Брат мой, ведь вы не с этим человеком разговаривали несколько минут назад, да?
— Это был мой младший слуга, которого я устроил на службу в отряд швейцарцев; сейчас я дал ему поручение и он пошел его исполнить.
— А-а! — произнес герцог, как будто удовлетворившись этим ответом. — Как поживает Маргарита?
— Я иду спросить ее об этом.
— Разве со вчерашнего дня вы не видались с ней?
— Нет, вчера я к ней явился часов в одиннадцать вечера, но Жийона сказала мне, что Маргарита устала и уже спит.
— Вы не застанете ее, она отправилась куда-то в город.
— Да, возможно, — ответил Генрих, — она хотела поехать в Благовещенский монастырь.
Разговор не мог больше продолжаться: Генрих, видимо, решил только отвечать. Зять и шурин расстались: герцог Алансонский отправился, по его словам, узнать политические новости, король Наваррский пошел к себе. Не прошло и пяти минут, как раздался стук в дверь.
— Кто там? — спросил Генрих.
— Сир, это с ответом от золотых дел мастера, — ответил знакомый Генриху голос де Муи.
Генрих, явно волнуясь, впустил молодого человека и закрыл за ним дверь.
— Это вы, де Муи?! Я надеялся, что вы еще подумаете.
— Ваше величество, — ответил де Муи, — я думал три месяца, этого достаточно. Теперь время действовать.
На лице Генриха выразилось беспокойство.
— Не бойтесь, сир, мы одни, а время дорого, и я очень тороплюсь. Ваше величество может одним словом вернуть нам все, что события этого года отняли у протестантов. Будем говорить ясно, кратко и откровенно.
