— А ты не боишься? — спросил Хатун. — Ведь после поражения в войне со славянами Абадия тебя ненавидит больше всех.
— Не боюсь, — сказал Барсбек, — за мной сильный род. Если Абадия посмеет прикоснуться ко мне хоть пальцем, то начнется война между моим родом и иудеями.
Тем временем за столами почти не осталось иудеев. Вскоре исчез и Абадия. За разговором Барсбек и Хатун не заметили этого. Поэтому шум ворвавшихся в зал вооруженных людей в доспехах и при оружии ошеломил их.
Ничего не говоря, они сразу стали убивать ханов. В первую очередь погибли те, кто выпил много вина и потерял бдительность.
Но Барсбек был опытным воином, поэтому успел выхватить меч и стать спиной к стене. Рядом с ним оказался и Хатун.
Люди Барсбека очутились слишком далеко от своего вождя, чтобы защитить его.
Вдвоем Барсбек и Хатун в первую же минуту уложили несколько нападавших. Видимо, между воинами было заранее распределено, кто кого должен был убить. Поэтому на некоторое время Барсбека и Хатуна упустили из вида.
Получив небольшую передышку, Барсбек догадался, что происходит.
— Это иудеи из личной охраны бека. Абадия решил нас убить! — бросил он Хатуну, прижимаясь спиной к стене.
— Убийц слишком много! Нам не спастись, — сказал Хатун.
Голос его дрожал, но бывалый воин не растерялся.
— Надо вырваться из дворца, иначе нас убьют, — подтвердил Барсбек.
— Как? — оглянулся Хатун. — Вход перекрыт. Нам не пробиться!
На глаза Барсбеку попалось широкое окно из цветного стекла.
— Следуй за мной! — крикнул он. Схватил табуретку, разнес ею стекло в окне, и оба хана выскочили прямо в сад.
За ними выпрыгнули три или четыре воина, но ханы тут же их убили и, не теряя времени, побежали к дворцовым воротам.
Им повезло. Все воины Абадии были заняты во дворце. Абадия совершил оплошность. Он не предполагал, что при таком количестве воинов и внезапности нападения кто-то может вырваться из дворца, поэтому охране на воротах не был отдан приказа убивать всех, кто будет вырываться наружу.
За воротами Барсбека и Хатуна ждали верные люди. Барсбек и Хатун вскочили на коней, и по пыльным улицам Атиля, давя прохожих, понесся конный отряд.
Когда в зале все стихло, Абадия и Манассия в сопровождении личной охраны вошли в зал. По всему залу лежали трупы. На полу в солнечных лучах светились рубиновые лужи крови.
Между трупов ходили воины с мечами в руках и проверяли, не остался ли кто живой. Тех, у кого были хоть малейшие признаки жизни, тут же добивали.
Абадия вошел в зал, но наступил на лужу крови и остановился, рассматривая окровавленный сапог. Тут же перед ним наклонился слуга, стирая кровь.
— Тут крови по колено. Мы все перепачкаемся в крови, — сказал Манассия, выбирая на полу место, свободное от трупов и крови.
— Да, — сказал Абадия, — но нам надо посмотреть, всех ли убили.
— Пусть принесут нам их головы, так удобнее будет смотреть, — сказал Манассия.
— Ты умнеешь, сын! — с удовольствием заметил Абадия. Затем он приказал отрубить головы убитых и сложить их к его ногам.
Раздались хлесткие удары мечей. Воины подносили отрубленные головы, показывали беку и складывали в ряд перед ним.
Абадия с легкой улыбкой на губах узнавал ханов:
— Это Багатур… Киса… Серах…
Наконец положили последнюю голову.
Абадия окинул взглядом шеренгу отрубленных голов и проговорил:
— Что-то не вижу голов Барсбека и Хатуна?
Начальник отряда убийц Аарон приложил руку к груди.
— Бек, их тел нет.
— Но они же были на пиру! Я сам встречал каждого хана.
— Может, они ушли раньше?
— Никто, кроме наших, зал не покидал, — ответил начальник его личной охраны Давид.
— Но где они тогда? Не могли же они раствориться в воздухе?
Аарон обернулся к своим воинам и громко спросил:
— Кто-либо видел, куда делись Барсбек и Хатун?
Один из воинов проговорил:
— Тут двое разбили стекло и выпрыгнули в сад. За ними погнались Моше и Реувен, которым было поручено их убить. После этого я их не видел.
— Проверьте! — приказал Абадия.
Аарон быстро подошел к разбитому окну и выглянул. Он увидел под окном тела убитых иудеев и, вернувшись, доложил:
— Бек, Моше и Реувен убиты. Их тела лежат под окном.
— Значит, они выбрались из зала, — задумчиво проговорил Абадия и спросил: — А что же охрана на воротах не задержала их?
— Охрана на воротах никого не задерживала, — ответил Давид.
— А почему? — спросил Абадия.
— Ты не давал приказа задерживать выходящих из дворца, поэтому мы не думали, что кто-то сумеет вырваться отсюда, — сказал Давид.
— А следовало было подумать, — раздраженно проговорил Абадия.
Давид склонил голову.
— Прости, бек, я виноват.
— Ладно, — махнул рукой Абадия, — но если Барсбек и Хатун сбежали, следует ждать неприятностей. Они не успокоятся, пока не отомстят нам и всем иудеям.
По многим рекам и озерам водил корабли кормчий Сом, но в низовьях Дона ему еще никогда не доводилось бывать. Поэтому когда корабли отплыли от Белой Вежи, он, несмотря на то что на корабле находилась Красимира, знавшая реку, находился у руля неотлучно.
Мутные воды Дона то стремительно закручивали водовороты, то затихали ровной, но сильной струей, и Сом опасался, что это является предвестником того, что в низовьях Дона могут оказаться, как на многих реках, пороги.
Неопытный кормчий на порогах легко погубит корабли, хотя те и имеют незначительную осадку.
Но Красимира говорила, что опасностей на реке нет. И, как бы подтверждая ее слова, течение несло корабли мощно, но мягко и ровно, словно богатырь, держащий хрупкую вещь в сильных ладонях.
Достигнув острова, корабли остановились, чтобы высадить Красимиру и оставшихся в живых амазонок на берег.
Божану и сына Вячеслав отправил в Корьдно, поэтому Красимиру провожал он один.
Багровое солнце тонуло в мутной дымке. Из далеких задонских степей веяло горячим дыханием.
Амазонки вынесли с корабля раненых подруг и понесли в глубину острова, скрытую густыми зарослями.
Красимира задержалась.
— Здесь пустынно и ничего нет, — заметил Вячеслав, оглядывая берег. — Как ты будешь жить тут? Ты же царица — тебе же нужны удобства.
— Я поляница, — ответила Красимира. — Отсюда началось наше царство. На том берегу был построен наш первый город. А на этом острове находится самое дорогое, что у нас есть, — наша душа. Ничего, что тут нет удобств, достойных царицы. Мы — воины. Я помню, как мы жизнь проводили в поле и спали на земле, подложив седло под голову.
