— А знаете, как следует назвать данное действо? — в свою очередь высказался Фрике. — «Механическая кормушка» из Парижского зоосада! Ею пользуются для кормежки содержащихся в неволе диких уток, цесарок, гусей и индюшек.
— Совершенно верно, мой друг! — воскликнул доктор.
— Бедные зверюшки, откармливаемые на убой! — продолжал гамен. — Сейчас в роли подопытных кроликов выступаем мы! Ну, ладно, допустим, данное племя просто злобное. Но каковы шутники, хотят повелевать нашими желудками! Однако посмотрим, чем все кончится.
— Доктор, — обратился Андре, — вы полагаете, нас просто откармливают?
— Конечно, черт побери!
— Вот этим самым варевом наподобие чечевичной похлебки? — уточнил Фрике.
— От чечевичной похлебки не прибавляют в весе, мой друг.
— Вот как!
— От нее лишь укрепляется мышечная ткань, друг мой, для наращивания мяса и жира требуются растительное и животное масла, крахмал, сахар и тому подобные питательные вещества.
— А я-то думал… Но, в конце концов, вам лучше знать. И все-таки если поглощать это варево, где, конечно, много масла, и грызть целый день сахар, то превратишься в кусок сала?
— Совершенно верно; именно поэтому в нас насильно впихивают кашу из кукурузной муки и сладкого картофеля, политую пальмовым маслом.
— Б-р-р-р!
— А поскольку у пальмового масла довольно приятный запах, то антропофаги — известные лакомки — добавляют его в нашу еду, чтобы придать будущему мясу особый привкус.
— Ну и ну! От ваших слов бросает в дрожь. Однако послушайте, доктор, значит, мы скоро… разжиреем?
— Если нас будут насильно кормить огромным количеством специально приготовленной пищи да еще держать в неподвижности, как, впрочем, и в неизвестности, то за две недели мы наберем достаточный вес и попадем в котел.
— Но ведь… вы такой худой!
— Таков уж от природы, вдобавок, как я уже сказал, есть надежный способ похудеть. Гарантирую: ваш организм не накопит и одной сотой грамма жира, даже если наши хозяева удвоят порцию.
— Покажете прямо сейчас?
— Как хотите…
— Тогда давайте!
— С удовольствием.
Доктор, как и его спутники, отяжелевший от пищи, встал и направился в угол хижины, взял сосуд, до половины наполненный пальмовым маслом с какими-то растительными волокнами, и поджег смесь.
— Действуем по порядку. Несчастные! У вас глаза на лоб лезут, а животы раздуты, точно бурдюки! Но — терпение…
Затем доктор достал большой глиняный горшок, служащий чем-то вроде жаровни. Туда он вставил сосуд, формой напоминающий бутылку, в горлышко ввел гибкий, полый стебель пальмового побега. Все это он поместил в корзину грубого плетения, наполненную, по всей видимости, марганцем.
— Вы изучали химию, дорогой Андре, не так ли?
— Изучал, как все в коллеже, — ответил молодой человек.
— А я, — сообщил Фрике, — изучал на курсах и химию, и физику, и всякие фокусы.
— Не может быть!
— Может! — не без самодовольства произнес юноша и весомо добавил: — Я учился у самого Робер-Удэна![45]
— Великолепно! — невозмутимо проговорил доктор. — Чернокожие обожают фокусы: успех вам обеспечен. Минерал в корзине, мой дорогой Андре, — перекись марганца.
— Я узнал.
— Теперь о практической стороне дела. Вы без труда все поймете. В глиняный сосуд, — назовем его ретортой, — я помещаю некоторое количество перекиси марганца. А в горлышко воткнем гибкий стебелек… Теперь загружаем в горшок приготовленный заранее уголь и принимаемся коптить смесь, как селедку. Вот смотрите: поджигаю, кладу на жаровню реторту с темно-красной перекисью.
— Если не ошибаюсь, — поинтересовался Андре, — получается… кислород?
— Ну вот, вы и поняли, значит, изучили химию не хуже самого Бертело[46]. Заинтригованы? Хотите спросить, как данное открытие сможет помешать туземцам насладиться нашим жиром? Секрета нет. Марганец совершенно случайно я обнаружил в двух шагах отсюда. И, что бывает крайне редко, этот минерал здесь почти химически чистый. Не хватало угля, и мне пришлось его изготовить; я отыскал белое дерево местной породы и обжег его по методу европейских углежогов. Полагаю, что по праву мог бы занимать должность директора Пиротехнического[47] института племени осиеба и легализовать созданную лабораторию. Итак, смотрите.
Во время пространной речи доктора сосуд с марганцем мало-помалу приобретал темно-красный оттенок.
Доктор вынул один уголек и дал ему догореть.
И когда огонек стал затухать, доктор поднес уголек к отверстию трубки.
Уголек тотчас засверкал, как дуговой электрический фонарь, и продолжал несколько секунд ярко гореть: его подпитывал кислород, выделявшийся из перекиси марганца.
Фрике разинул рот от изумления.
Не говоря ни слова, доктор наклонился к трубке и глубоко вдохнул.
Молодые люди наблюдали за происходящим сверкающими, точно карбункулы[48], глазами. Доктор дышал быстро, прерывисто, и жизненные процессы в теле, казалось, ускорились во сто крат.
— Хватит! — испуганно воскликнул Андре. — Вы же себя убьете!
— Вовсе нет! — громко возразил доктор. — Я сжигаю углерод в организме и потому худею.
И снова приступил к сеансу ингаляции, продолжавшемуся семь-восемь минут.
— Ну, а теперь вы попробуйте выкурить новую трубку мира. Уверяю, это совершенно безопасно.
— Нет, отдохнем до завтра; а пока объясните, пожалуйста, как кислород помогает худеть или, иными словами, мешает полнеть.
— И желательно поподробнее, — попросил Фрике, который никак не хотел смириться с участью будущего куска мяса.
— Так вот, друзья, — произнес доктор с марсельским акцентом, — растительные и животные жиры и все вещества организма, не содержащие азота, нужны в основном для сохранения тепла и двигательных функций. А дыхание — своего рода сгорание накопившихся в теле веществ. И при нормальных обстоятельствах они разрушаются и выводятся из организма.
— Похоже на то, как если бы хозяин квартиры поддерживал тепло, сжигая мебель.
— Именно вещества, не содержащие азот, участвуют в процессе дыхания и являются «топливом» тела — точно так же кокс или каменный уголь участвуют в работе паровой машины. Таким образом, сохраняются постоянная температура тела и способность двигаться.
Но бывает и так, как сегодня: жиры не используются полностью для повседневных нужд. Тогда они равномерно распределяются по всему организму и служат своеобразным запасом топлива для живой машины.
