Катон почувствовал раздражение. После восьми почти бессонных ночей, проведенных на тесной рыбацкой лодке, ему отчаянно хотелось ступить на твердую землю. Он уже собрался разжаловать оптиона за неподчинение начальству, когда осознал, что невероятная усталость мешает ему думать. Его собственная одежда, как и одежда его спутников была перепачкана, после отъезда из Гортины никто не брился. Так что не стоит удивляться тому, что оптион принял их за простых рыбаков.
— Чего вы ждете? — Оптион скрестил на груди руки. — Уматывайте, пока я не приказал ребятам задать вам хорошую взбучку.
Катон кашлянул:
— Дам тебе хороший совет, оптион: не зная броду, не суйся в воду. Я — трибун Квинт Лициний Катон, а эти люди сопровождают меня.
Глаза оптиона сузились, подозрительно уставившись на поднявшихся на ноги в лодке оборванцев, он покачал головой.
— Черта с два ты трибун.
Катон протянул руку к кожаной трубке, снял с нее крышку и вынул письмо о назначении, подписанное и запечатанное Семпронием:
— Вот. Читай.
Оптион посмотрел на море, плескавшееся перед носками его сапог, и покачал головой.
— Нет, неси свою бумагу сюда. Только ты, понял? Остальные пока остаются на местах.
Катон перепрыгнул через борт лодки, оказавшись по колено в воде. Выйдя на сушу, он сунул письмо оптиону. Тот принял документ, развернул его и, быстро пробежав глазами содержание, с опаской посмотрел на Катона.
— Так ты, значит, трибун Катон?
— Как здесь написано. Мне необходимо немедленно повидать легата Петрония.
— Подожди мгновение, господин. Что произошло?
Катон обратил к нему жесткий взор и со стальной ноткой в голосе ответил:
— Оптион, ты считаешь, что для начала я должен изложить свое дело тебе?
На мгновение прикусив губу, оптион отдал ему честь.
— Прости, господин. Приказывай, я повинуюсь.
— Так-то оно лучше. Теперь я хочу, чтобы моих людей накормили и отвели отдыхать. Пусть твой десяток займется ими. А ты отведешь меня к легату.
Оптион кивнул, а потом приказал своим подчиненным помочь Яннису причалить лодку и проводить прибывших в гарнизонные казармы. Повернувшись к Катону, он склонил голову.
— Если тебе угодно последовать за мной, господин.
Он повел Катона вверх по рампе через арку, украшенную фризами с изображениями египетских божеств. На противоположной стороне двора начиналась изящная колоннада, окружавшая его с трех сторон. Напротив арки, в сотне шагов широкий лестничный марш уводил к входу в главный дворец. Перед ним под ослепительным солнцем дежурил десяток легионеров, опиравших копья и щиты о землю под полуденным солнцем. Арка по правую сторону открывалась на оживленную и весьма широкую улицу, полную людей и вьючных животных. Уличный шум отчасти заглушала колоннада, но, тем не менее, городское столпотворение своей живостью отрадно напомнило Катону о Риме.
Когда они шли по двору, оптион повернулся к Катону и улыбнулся, глядя на шаткую походку трибуна.
— Значит, успел поплавать по морю, господин?
Катон кивнул.
— А не расскажешь, чем ты и твои парни занимались все это время в рыбацкой лодке?
— Охотно.
— Э?..
После недолгого изумления до оптиона дошла двусмысленность его вопроса. Он словно проглотил язык, и дальнейший путь они продолжали молча, поднимаясь по ослепительно белым ступеням к входу во дворец. Часовые отсалютовали копьями оптиону, постаравшись глядеть прямо перед собой и не замечать идущего рядом с их офицером пропахшего рыбой бродягу. За входом оказался большой зал, полный просителей, дожидавшихся возможности изложить свою жалобу легату или одному из его подручных. В конце зала располагалась высокая дверь, по бокам которой находились еще восемь легионеров. Перед дверями громоздился стол, за которым восседал центурион в легкой тунике. Жезл его лежал на столе. Он как раз читал одно из прошений, когда оптион и Катон подошли к столу.
— Да? — проговорил он, не поднимая глаз.
Оптион стал навытяжку.
— Разреши доложить о прибытии трибуна Квинта Лициния Катона, господин.
— Да-да, один момент, — автоматически пробормотал центурион, прежде чем осознал услышанные слова. Он посмотрел вверх — на оптиона, потом перевел взгляд на Катона: — Это трибун? Что за ерунду ты городишь?
— Чистая правда, господин. Он показал мне свои документы.
— В самом деле? Позволь и мне посмотреть.
Катон нетерпеливым жестом достал свое письмо. Центурион внимательно прочитал его, тщательно обследовал печать, после чего с шумом вздохнул и, наконец, повернулся к Катону.
— Похоже, что подлинное. Что привело тебя к нам, трибун? Кораблекрушение и спасение на рыбацкой лодке, судя по запаху.
— Я прибыл к легату по делу огромной важности. Меня послал сенатор Семпроний, исполняющий обязанности губернатора Крита.
— Значит, ты хочешь видеть легата?
— Немедленно.
— Сложное дело, господин. Он находится в личных термах.[43] И оставил мне приказ не беспокоить его.
— Очень плохо. Я должен немедленно поговорить с ним.
Центурион сопоставил тяжесть приказа с явным нетерпением Катона и кивнул.
— Ну, ладно, господин. Оптион, проводи трибуна в висячий сад. В личные термы легата.
— Да, господин.
Оптион отдал честь и жестом пригласил Катона следовать за ним, в то время как центурион возвратился к своим прошениям, прикидывая, какие из них способны предоставить ему возможность выжать внушительную взятку. Часовые открыли двери перед Катоном и оптионом, и они оказались во внутреннем помещении. Направо и налево из прихожей разбегались коридоры, а прямо вверх уходила лестница, уводившая к свету и солнцу. Катон последовал за оптионом вверх по лестнице. Они вышли в широкое пространство, огражденное высокими стенами. Сюда доносились лишь отголоски звуков городской жизни, к которым примешивался легкий плеск фонтанов. Пальмы посреди геометрически устроенных цветочных клумб бросали прозрачную тень на мощеные дорожки, пересекавшие устроенный на крыше сад. Возле дальней стены располагалось несколько невысоких строений, мерцала вода бассейна. Дым валил из печи, дававшей тепло парилке и теплым комнатам личных терм легата.
Когда они приблизились к бассейну, Катон увидел группу людей, сидевших в воде и занятых праздной беседой. Еще двое возлежали на мягких скамьях, а рабы-массажисты умащали их спины надушенным маслом.
— Что такое? — воскликнул один из мужчин, увидев подходящих к бассейну Катона и оптиона. — У нас гости! Легат, один из твоих людей привел к нам уличного оборванца.
