Послышался смех, офицеры с любопытством посмотрели на оптиона, ставшего навытяжку перед скамьей и отдавшего честь одному из массируемых.
— Господин, разреши сообщить, что с тобой хочет поговорить трибун Катон.
Легат повернул голову в сторону оптиона, а когда он обратил свой взгляд в сторону Катона, по лицу его пробежала тень беспокойства.
— Трибун Катон? Никогда не слышал о таком. Ты его раб? Передай своему господину, чтобы записался ко мне на прием обычным путем. То есть через моих писцов. А теперь ступай.
Катон остался на месте с решительным выражением на лице.
— Я и есть трибун Катон.
— Ты? Трибун? Не верю.
— Я уже предъявлял документ о своих полномочиях двоим твоим офицерам; могу показать и тебе, если хочешь.
— Потом. Сперва скажи мне, что трибун делает в Александрии. Кто прислал тебя? Нарцисс?
Катон не сумел не улыбнуться при упоминании личного секретаря императора. Будучи личным секретарем Клавдия, Нарцисс также руководил внушительной сетью шпионов и убийц, защищая интересы своего патрона.
— Я прибыл не из Рима, господин. Я приплыл сюда с Крита.
Петроний наморщил нос.
— От тебя пахнет тухлой рыбой.
— Для того чтобы добраться сюда, мне удалось найти только рыбацкую лодку. А теперь отошли этих людей, легат Петроний. Мы должны поговорить с глазу на глаз.
— Отослать их прочь? Как ты смеешь?!
— Я должен переговорить с тобой наедине, ибо дело мое не терпит отлагательств. Меня прислал сюда своим приказом исполняющий обязанности губернатора Крита.
— Исполняющий обязанности? Так этого дурака Гирция сместили?
— Гирций мертв вместе со всеми высшими сановниками провинции.
— Мертв? — Легат оттолкнул руки массажиста и сел на скамье лицом к Катону. — Как это произошло?
— На остров обрушилось землетрясение. В тот самый момент, когда это случилось, правитель принимал в своем дворце своих чиновников и местную знать. Крыша дворца обрушилась и похоронила под собой Гирция вместе с его гостями.
— Землетрясение? — Легат поднял бровь. — В городе поговаривают о том, что Крит разрушен огромной волной.
— Остров никуда не делся. Но волна была, и вместе с землетрясением она превратила в руины почти все города и селения острова.
— А кто сейчас распоряжается на Крите?
— Сенатор Люций Семпроний. Мы путешествовали вместе с ним, когда на наш корабль обрушилась та самая волна. Судно едва сумело дойти до ближайшей гавани, где мы и узнали о той беде, что поразила остров. Он взял руководство на себя.
— Семпроний? — задумался легат. — Когда-то мы были знакомы. Отличный был офицер… Так, значит, сейчас он распоряжается на Крите? Что ж, неплохо для него. Однако прости меня, но как я могу убедиться в том, что ты говоришь правду? Что, если тебя только что выловили из моря с какой-то выдумкой? Почему я должен верить тебе?
Достав кольцо из кожаного футляра на шее, Катон передал его Петронию.
— Вот, узнаешь герб?
Приняв кольцо, Петроний всмотрелся в рисунок, изображавший волчью голову над скрещенными молниями, и кивнул:
— Кольцо принадлежит Семпронию… Ну, хорошо, так зачем же он прислал тебя сюда?
Катон многозначительно посмотрел на остальных гостей, прислушивавшихся к разговору в красноречивом молчании.
— Господин, я и в самом деле настаиваю на том, чтобы говорить с тобой наедине.
— Наедине, говоришь? — Петроний бросил короткий взгляд на Катона, а потом хлопнул в ладоши. — Уходите! Оставьте нас! Немедленно.
Его офицеры и прочие гости поспешно выбрались из бассейна, подобрали свои одеяния со скамей и сидений, расставленных вокруг бассейна, и направились в дальний угол сада, где терраса смотрела на гавань. Как только последний из них оказался за пределами слышимости, легат отослал оптиона.
— Стань вон там, в конце бассейна… если я позову, явишься бегом.
— Да, господин, — оптион, отсалютовав, удалился.
Катон не мог не улыбнуться, отметив принятые легатом предосторожности.
— Я и понятия не имел, что должность легата Египта настолько опасна.
— Человек в моем положении должен вести себя осторожно, — Петроний вздохнул. — Египет важная имперская провинция. Легата сюда назначает сам император. Посему этот легат всегда является предметом зависти сенаторов. Кроме того, ему постоянно грозит возможность разочаровать императора, а тебе известно, к чему это приводит.
— Известно.
— Итак. — Петроний взял свою полотняную тунику с конца массажной кушетки и через голову прикрыл ею тело. — Чего от меня хочет сенатор Семпроний? Продовольствия, инженеров, чтобы помочь в ремонтных работах и расчистке завалов?
— Мы будем рады им, господин, однако на острове сложилась куда более серьезная ситуация. Крит охвачен крупным восстанием рабов. В данный момент оно ограничено южной половиной острова, однако мы утратили контроль над положением. Рабы уничтожили посланное против них войско, а уцелевшие солдаты и чиновники заперты в нескольких городах и селениях.
— Скверная новость. — Петроний погладил подбородок и проницательно посмотрел на Катона. — Итак, надо думать, ты явился ко мне за тем, чтобы попросить войско, способное управиться с мятежниками.
Катон кивнул. Настало время проявлять способности златоуста, однако тело его до сих пор боролось с головокружением после долгих и долгих проведенных на море дней, а ум сковывала усталость. Вновь откупорив кожаный футляр, он извлек из него второй свиток.
— Это от правителя.
Катон передал письмо Петронию, сломавшему печать и развернувшему свиток. Прежде чем читать, он посмотрел на трибуна.
— Полагаю, ты не откажешься от питья? И от еды?
— Да, господин.
Петроний указал своему гостю на столы, оставленные его офицерами. На них находились несколько блюд с деликатесами и фруктами, а также серебряные кувшины с вином.
— Садись и угощайся, пока я буду читать.
— Благодарю.
Катон подошел к столам, взял винограда и апельсинов, наслаждаясь их вкусом после долгих дней, проведенных на жесткой сушеной рыбе и твердых сухарях. Опустившись на мягкий табурет, он налил себе чашу разбавленного водой вина и принялся жевать, в то время как Петроний погрузился в чтение краткого сообщения о ситуации на Крите. Наконец легат скатал папирус и, опустившись напротив Катона, налил и себе чашу вина.
— Массаж всегда пробуждает во мне жажду. — Он улыбнулся. — Впрочем, здесь, в Египте, любое дело всегда вызывает жажду. Однако в Александрии климат хотя бы терпим. Но вверх по течению Нила становится нестерпимо жарко, а в пустынях по обе стороны реки нет почти ничего живого. У вас-то на Крите хорошо. — Он постучал свитком о стол. — Во всяком случае, раньше было так.
