Дверей между террасой и внутренними «летними» покоями не было. Была арка в пять локтей шириной. В нее вошли трое. Высокий старик с прямой спиной и маленькой, уже полностью седой бородкой, острым носом и высокими скулами. Старик был в обычном здесь, персидском халате. Сопровождали его мужчины помоложе, в «городском», то есть греческом платье. Черты лица у них были ровно те же, но подбородки бритые, а зря, были они маленькими и сразу переходили в шею. То, что молодые сопровождают старика, а не наоборот, Тень просек сразу.
Тот, что стоял справа, и был заметно моложе остальных, держал на вытянутых руках нечто, покрытое платком.
Троица поклонилась, но не «царским» поклоном, а так, как кланяются высокому сановнику. Тень решил не обижаться, царем он и впрямь себя пока не называл. Но голову в ответ склонил чуть менее радушно, чем собирался.
Появились слуги. Подали вино.
Тень кивком пригласил гостей к столу и первым поднял чашу в знак того, что вино не отравлено.
– Прости, господин советник, принять угощение мы не можем. – Слова прозвучали негромко, но звучный голос старика, казалось, наполнил все видимое пространство. Ритул, стоявший у перил, мгновенно напрягся и положил руку на меч. Эвридика осталась спокойной.
– Что так? – Тень вздернул подбородок. – Или не по вкусу местное вино? Это верно, по сравнению с греческим оно кисловато.
– Вино наше прекрасно, как земля и солнце, – быстро возразил старик, – кровь лозы это дар богов, и отвергать ее, значит искушать их терпение. Но даже если бы мы умирали от жажды и ты предложил нам глоток один на троих, мы были бы не вправе его принять.
– Между нами кровь, советник, – встрял молодой и шагнул было вперед.
Эвридика и ухом не повела. Среагировал Ритул. Меч удра уперся в горло мстительного гостя. Но остановил его не меч, а повелительный взгляд старика. Молодой почтительно склонил голову и отступил назад.
– Я решил, что вы принесли подарок в казну, по закону Эльхара, – удивленно проговорил Тень.
– Подарок в казну мы внесем, и это будет очень богатый подарок, советник, – с достоинством сказал старик. – Семья Геронидов чтит древние законы. Но сначала, согласно другому закону, мы должны получить виру за смерть своего старейшины. И заплатить должен убийца.
Тени показалось, что он начал что-то понимать.
– Вы пришли требовать правосудия? Я должен найти убийцу?
– Он найден, – старик едва заметно усмехнулся, – и семья требует не правосудия, а виру. Правосудие уже свершилось.
Старик щелкнул пальцами и, подчиняясь его знаку, молодой снял шелковый платок со своей таинственной ноши.
Тень невольно вздрогнул.
Гость держал в руках большое оловянное блюдо, засыпанное солью. На блюде лежала человеческая голова и смотрела на советника выпученными глазами.
– Его нож оборвал жизнь нашего родича, – пояснил старик, – и мы за это взяли его жизнь.
– Убийцу судьи искала вся городская стража, – припомнил Тень, – и не нашла.
– Потому что мы нашли его раньше, – старик поклонился.
В Ритуле внезапно заговорило любопытство:
– И что, он все девять дней так и торчит на блюде? – спросил он.
– Убийца умер сегодня ночью, – ответил старик.
Только сейчас Тень заставил себя присмотреться к голове и заметил рваные ноздри и губы, следы от ожогов и срезанные куски кожи. Кем бы ни был этот человек, смерть досталась ему тяжелей, чем иным достается жизнь. Она не была к нему добра.
Тень вздрогнул.
– Убийца умер не сам, – меж тем обстоятельно продолжил старик, – мы позволили ему умереть. После того, как он назвал нам имя того, кто приказал и заплатил деньги. Это был грек Каллистос. Хозяин таверны.
– А где его голова? – заинтересовался Тень.
– Он пока жив, – произнес старик. И многозначительно замолчал.
Тень переводил взгляд с одного лица на другое. Гости, все трое, не мигая, смотрели прямо перед собой и, казалось, чего-то ждали.
– Уж не хотите ли вы сказать, что я виновен в смерти судьи?!
– По твоей просьбе, господин, этот недостойный отнял жизнь у нашего родича.
Тень вскинул подбородок.
– Старик, клянусь богами, мне не нужна была эта смерть!
– Я знаю, – тот печально склонил голову, – наш родич погиб по ошибке. Поэтому семья требует виру золотом, а не кровью.
Тень налился тяжелой душной злостью. Отшвырнув в угол пиалу он встал. По цветной мозаике вино разлилось красной лужей.
– Ты слишком много себе позволяешь, старик.
Ритул бросил вопросительный взгляд, готовый по одному движению брови хозяина зарубить визитеров.
Двое молодых одновременно выступили вперед. При входе они оставили свое оружие, но, сомкнув плечи, загородили старика собой. Тень, белый от злости, искал на боку оружие. Ритул уже сомкнул пальцы на рукояти. Эвридика подобралась, готовая к прыжку. Молчание повисло такое напряженное, что, казалось, в маленьком помещении сейчас разразиться гроза.
Внезапно Тень шумно выдохнул и опустил руки.
– Вира золотом – это сколько? – спросил Ритул.
Молодые так же слаженно отступили.
– Судья был главой семьи, – старик многозначительно цокнул, – вира золотом должна покрыть все расходы на похороны и обеспечить достойное приданое его незамужней дочери.
У Тени не нашлось сил даже чтобы рассердиться.
– Еще ни один дрянной повар не обходился мне так дорого, – пожаловался он, ни к кому конкретно не обращаясь, – столько и хороший повар не стоит!
* * *
Испуганным диким конем проскакав по коридору, Тень Орла ворвался в покои правителя, которые уже привык считать своими, и с размаху бросился на ложе. Подушки полетели в стороны.
Рука нащупала кожаный мешочек.
Тень огляделся: шторы были задернуты. Он бросился к дверям, закрыл их, торопливо наложил тяжелый кованый засов и повернул изумруд.
– Это ты виновата!
– Я? – изумилась женщина, прекрасная, как лунная ночь на побережье вечного моря. Черные блестящие волосы струились по плечам, сияла белозубая улыбка. Казалось, гнев хозяина ее забавляет.
– Ты и твои сестры! Это вы потребовали крови. А теперь я должен всей Акре.
– Правитель всегда должен своему городу. Что тебя удивляет?
– А тебя не удивляет ничего! – Тень схватил сосуд с маслом для ламп, отлитый из цветного стекла, и с размаху запустил в стену.
– Ты хоть знаешь, ЧТО мне предложили!
– Погасить долг крови, взяв в жены девушку из обиженной семьи, и произвести от нее наследника, – предположила черноволосая, чуть прикрыв пушистыми ресницами нестерпимо сияющие глаза. – Догадаться не сложно. Это мудрость древних: убил кормильца – корми сам. Взял жизнь – дай жизнь. Это справедливо.
– Это отвратительно. На кой мне сдалась эта Монима? Что я буду с ней делать?
