Ла Моль не ошибся.
— Граф де Ла Моль?! — раздался из носилок прелестный голос, и сейчас же нежная, как атлас, белая рука раздвинула занавески.
— Да, ваше величество, это я, — ответил Ла Моль, делая низкий поклон.
— Граф де Ла Моль — с пером в руке? — продолжала дама, сидевшая в носилках. — Уж не влюблены ли вы и не нашли ли только что потерянный след милой?
— Да, мадам, я влюблен, и очень сильно, — отвечал Ла Моль, — однако в данную минуту я нашел только свои следы, хотя искал не их. Ваше величество, разрешите спросить, как ваше здоровье?
— Превосходно, граф, я, кажется, никогда так хорошо себя не чувствовала; вероятно, потому, что провела ночь не дома.
— A-а! Не дома?! — сказал Ла Моль, как-то странно посмотрев на Маргариту.
— Ну да! Что ж в этом удивительного?
— Можно ли спросить, не будучи нескромным, — в каком монастыре?
— Разумеется, это не тайна: в Благовещенском. А что здесь делаете вы, да еще с таким испуганным лицом?
— Ваше величество, я тоже провел ночь не дома, где-то около того же монастыря, а теперь я ищу моего исчезнувшего друга и вот во время поисков нашел это перо.
— А это его перо? Меня тоже пугает его участь — место здесь недоброе.
— Ваше величество, вы можете успокоиться: это перо мое; я потерял его в половине шестого утра на этом месте, где на меня напали четверо разбойников и, кажется, во что бы то ни стало хотели меня убить.
Маргарита сдержалась и ничем не выдала своего испуга.
— Вот что! Расскажите же, как было дело, — попросила она.
— Обыкновенно, мадам. Как я имел честь доложить вашему величеству, было часов пять утра…
— В пять часов утра, — прервала его Маргарита, — вы уже вышли из дому?
— Простите, ваше величество, я еще не был дома, — ответил Ла Моль.
— Ах, граф, возвращаться домой в пять часов утра! Так поздно! Вы были заслуженно наказаны, — проговорила Маргарита с улыбкой, которая показалась бы лукавой всякому другому, но для Ла Моля была только обаятельной.
— Я и не жалуюсь, — ответил Ла Моль, почтительно склоняясь, — и если бы меня за это даже искромсали, я бы все-таки чувствовал себя во сто раз счастливее, чем этого заслуживал. Словом, поздно или, если угодно вашему величеству, рано я возвращался домой из одного дома, где я провел ночь, как вдруг четыре разбойника с необычайно длинными ножами выскочили из переулка Мортельри и стали меня преследовать. Это смешно, ваше величество, не правда ли, а все же мне приходилось удирать, так как я забыл шпагу в том доме, где я был.
— Ах, понимаю! — ответила Маргарита с самым простодушным видом. — Вы вернулись за вашей шпагой?
Ла Моль взглянул на Маргариту так, точно какое-то подозрение мелькнуло у него в уме.
— Ваше величество, я, конечно, вернулся бы туда, и очень охотно, потому что у моей шпаги был замечательный клинок, но я не знаю, где этот дом.
— Как же это так, граф? — возразила Маргарита. — Вы не знаете, в каком доме вы провели ночь?
— Нет, ваше величество, пусть сам сатана сотрет меня с лица земли, если я только догадываюсь, где этот дом!
— Это странно! Ваше приключение — целый роман!
— Совершенно верно, ваше величество, — настоящий роман!
— Расскажите!
— Это немножко длинно.
— Ничего, у меня есть время.
— А главное, он очень неправдоподобен.
— Рассказывайте, рассказывайте, я как нельзя более легковерна.
— Это приказание вашего величества?
— Да, если оно необходимо.
— Повинуюсь. Вчера вечером, расставшись с двумя обворожительными дамами, с которыми я и мой друг провели вечер на мосту Сен-Мишель, мы поужинали у мэтра Ла Юрьера.
— Прежде всего, — вполне естественно спросила Маргарита, — что это за мэтр Ла Юрьер?
— Мэтр Ла Юрьер, ваше величество, — ответил Ла Моль, взглянув на Маргариту все так же подозрительно, как и в первый раз, — мэтр Ла Юрьер — это хозяин гостиницы «Путеводная звезда» на улице Арбр-сек…
— Хорошо, мне ее видно отсюда… Итак, вы ужинали у мэтра Ла Юрьера и, конечно, вместе с вашим другом Коконнасом?
— Да, мадам, с моим другом Коконнасом. В это время вошел какой-то человек и передал каждому из нас по записке.
— Одинаковой? — спросила Маргарита.
— Совершенно одинаковой. Там была только одна строчка: «Вас ждут на улице Сент-Антуан, против улицы Жуи».
— И никакой подписи? — спросила Маргарита.
— Нет, вместо подписи стояли три слова, три чарующих слова, трижды суливших одно и то же, а именно — тройное блаженство.
— Какие же три слова?
— Eros — Cupido — Amor.
— В самом деле, прелестные слова! И сдержали они то, что обещали?
— О, ваше величество, гораздо больше, во сто раз больше!.. — восторженно сказал Ла Моль.
— Продолжайте; очень любопытно узнать, что ждало вас на улице Сент-Антуан, против улицы Жуи.
— Какие-то две дуэньи, каждая с платочком в руке, объявили, что завяжут нам глаза. Как вы догадываетесь, ваше величество, мы не сопротивлялись. Моя провожатая повела меня налево, другая повела моего друга направо, и мы с ним расстались.
— А потом? — спросила Маргарита, видимо, решившая разузнать все до конца.
— Не знаю куда повели моего друга, — отвечал Ла Моль, — возможно — в ад, но меня отвели в рай.
— Из которого вас, наверно, прогнали за чрезмерное любопытство?
— Справедливо, мадам, вы замечательно прозорливы! Я с нетерпением ждал рассвета, чтобы посмотреть, где я нахожусь, но в половине пятого ко мне вошла та же дуэнья, опять завязала мне глаза, взяла с меня обещание не поднимать повязки, вывела меня на улицу, прошла со мной шагов сто, еще раз заставила меня поклясться, что я не сниму повязки, пока не сосчитаю до пятидесяти. Я сосчитал до пятидесяти и… оказался на улице Сент-Антуан, против улицы Жуи.
— А потом?..
— Потом, ваше величество, я шел в таком счастливом настроении, что не обратил внимания на четырех мерзавцев, от которых насилу отделался. И вот теперь, мадам, сердце мое радостно забилось, когда я здесь нашел обрывок моего пера; я поднял его для того, чтобы сохранить на память об этой чудесной ночи. Но, несмотря на мое счастливое настроение, меня мучит забота о том, что сталось с моим товарищем.
— Разве он не вернулся в Лувр?
— К сожалению, нет, ваше величество! Я разыскивал его всюду, где он мог быть, — и в «Путеводной звезде», и в доме для игры в мяч, и в других приличных местах, но нигде ни Аннибала, ни Коконнаса…
Произнося последние слова, Ла Моль грустно развел руками и, приоткрыв этим движением плащ, обнаружил свой колет с зияющими дырами, сквозь которые проглядывала подкладка, как в прорезях одежды тогдашних щеголей.
