— Теперь о главном, Асаф… Как давно уехал из Херсонеса в Хазарию Константин-философ?
— Позвольте, почтеннейший, но он еще никуда не уезжал… Разве вы не видели «Стрелу»?.. Ах да, она стоит за скалами, на большом расстоянии от бухты, и вы ее могли не заметить…
Посол, не скрывая радости от этого сообщения, довольно потер руки и бодро прошелся по комнате.
— Хорошо. Значит, я смогу увидеть здесь Ктесия.
— Да, почтеннейший. Но как только кончится бунт… Диера давно стоит в гавани, поэтому капитан разрешил своим морякам посещать мой лупанар. Как только кто-то из них придет сюда, через него мы и вызовем Ктесия.
— А теперь слушай меня внимательно, Асаф… Ты сказал, что сейчас чернь громит лавки агарянских купцов… А надо направить ее действия таким образом, чтобы оборванцы бунтовали и против греческой знати…
Видя недоумение на лице хазарина, тайный посол твердо сказал:
— Так надо! И пусть они выкрикивают слова, направленные и против василевса… Михаил — пьяница, развратник, он не должен больше оставаться у власти… Нужно найти для этого подстрекателей. Я им хорошо заплачу… Тебе тоже, Асаф. Не жалей вина, денег… Ты понял меня? И учти — это приказ, исходящий оттуда. — И посол показал вначале на белый треугольник, а потом поднял большой палец кверху…
Хазарин и не собирался отнекиваться, знал, что ему грозит, если откажется… Порою, когда все его существо восставало против насилия, ибо он не привык к этому, сам в прошлом повелевая сотнями и тысячами жизней, тогда перед глазами невольно возникала могила его дочери в Керке, и он опускал глаза и во всем соглашался…
Когда погромы в Херсонесе прошли, когда толпа откричала проклятия в адрес не только сарацин, но и василевса, в лупанаре появились первые моряки с диеры.
Они вели себя более развязно, нежели велиты. И пили много, и платили за «дочек» Асафа щедрее: все-таки моряки получали намного больше денег, чем солдаты, которые служили в гарнизонах. Да и по духу они чувствовали себя выше велитов: моряк видел много новых земель, народов, общался с разными людьми, больше знал и вообще был намного грамотнее любой из гарнизонных крыс. Потому что во флот брали людей сообразительных и физически крепких, не боящихся штормов и диких качек, умеющих по луне и звездам проложить нужный путь кораблю. В то время примитивные компасы начали появляться только у арабских гази, византийцы о них знали лишь понаслышке. Поэтому в обязанности каждого греческого моряка входило обязательное умение разбираться в небесной карте. У греков также существовали свои названия звезд и планет, дошедшие, как и многие арабские, до нашего времени и взятые на вооружение всемирной астрономией…
Один из моряков крепко напился и потребовал к себе Малику. В последнее время Асаф не отдавал ее на ночь кому попало, тем более красавицу-агарянку присмотрел для себя сам капитан диеры. Моряку отказали, и он полез в драку. Пришлось хазарину звать стражников. Морехода связали, и наутро он очнулся в комнате тайного посла.
— Слушай, болван, меня внимательно, если не хочешь больших неприятностей, — строго сказал посол. — Ты вчера, пьяный, как паршивая свинья, оскорблял василевса Михаила и грозил расправиться с ним…
— Я… Я… — стал заикаться несчастный. — Не мог этого сделать…
— Как видишь, мог, и есть люди, которые это подтвердят. Ну да ладно. Об этом никто не узнает, если ты в точности исполнишь, что я велю.
— Все сделаю, все… — входя сразу в рассудок и догадываясь, что в лице этого незнакомца он имеет дело с непростым человеком, поспешно заверил моряк.
— Сейчас я напишу записку твоему капитану, и ты только ему… Слышишь, только ему передашь ее. — Посол сел за стол и вскоре протянул кусочек пергамента. — Возьми — и никому ни слова, даже своим друзьям, которые уже ожидают тебя… Ты понял меня?
— Понял.
— И помни, за слова, порочащие василевса, полагается виселица… А теперь иди.
На другой день Асаф в комнату к послу провел капитана Ктесия. Он пришел один, Зевксидама с ним не было.
— Здравствуйте, — поприветствовал, посол, поднялся навстречу и поклонился.
Ктесий протянул руку. Владелец лупанара уже хотел уходить, но капитан кивком головы остановил его:
— Ты нам нужен будешь, Асаф.
Сели. Хозяин «Прекрасной гавани» распорядился подать вина, еды.
— Капитан Ктесий, — обратился посол и опять наклонил голову, — мне протасикрит Аристоген, который также кланяется вам, говорил, что вас всегда сопровождает начальник охраны лохаг Зевксидам, которому вы доверяете как самому себе… Я не вижу его. Уж не болен ли он?
— Нет, посол, он здоров… Но я не стал звать его на эту встречу… После поездки в Фуллы я не совсем доверяю этому человеку…
— Вы знаете, капитан, что его отец, конюший патриарха Игнатия, умер…
— Царство ему небесное… Но об этом знать Зевксидаму, я думаю, пока не нужно. А там видно будет…
— Воля ваша, Ктесий… Возьмите вот это послание от его святейшества. — Посол открыл шкатулку и достал пергамент, свернутый трубочкой и скрепленный восковой печатью, пропитанной красной краской, словно кровью…
Ктесий прочитал, задумался на мгновение и повернул лицо к хазарину:
— Игнатий гневается за наши промахи, Асаф… А нами их сделано немало! Мы позволили отыскать мощи святого Климента, тем самым вложив в руки своих противников хорошо меченные кости, которые обеспечивают победу в игре в зернь. А здесь игра поважнее… И Константин с Фотием это хорошо понимают. Допустили мы промах и у Священного дуба язычников… Хотя все, казалось, было продумано до мелочей. Но не дремал Леонтий, этот стоглазый Цербер, и вовремя крикнул философу, когда наемный убийца натянул тетиву лука. И правильно сделал Зевксидам, что позволил велитам зарезать неудачника… Но я долго думал над всем этим и пришел к выводу, что промахи наши происходят во многом от скованности и непоследовательности действий таких исполнителей, как Зевксидам… Да, да, не удивляйтесь! Спустя некоторое время я узнаю, что Константин и Леонтий ездили в Керк, лохаг им дал для сопровождения четырех велитов и ни единым словом не обмолвился об этом со мною… А это же верная была ловушка… И потом мне передали, что он часто трется возле сундука с драгоценностями, предназначенными для кагана, возбуждая у Леонтия подозрения… Знаю, что он любит золото, за византины мог бы и отца родного зарезать… Еще раз пожелаем ему царства небесного!.. Хороший был человек. Игнатий его очень любил…
— Да, капитан, он старика и похоронил с почестями на острове, прямо на берегу моря, и поставил на его могиле каменный крест… — дополнил слова Ктесия тайный посол.
