Хотя, строго говоря, некогда он жил в другом мире. Но тот мир был лишь частью этого, закономерной и неотъемлемой. Той частью, в которой до сих пор жил его брат — тоненький русоволосый юноша с удивленными глазами, находящийся в этой же комнате. Мир, глубоко противный католицизму, но оттого не менее живой и человеческий.
— И куда только девается непостоянство?
— С кем не бывает, — шутливо вздохнул я.
— И тем не менее, ты все еще не женат?
— К сожалению. Моя невеста дала обет безбрачия на три года, после смерти своей матушки. Но дело кажется решенным.
— О, — несколько фамильярно вставил Жак-Анри. — Разве у вас не обычное дело разрешать обеты всего лишь с соизволения духовных лиц?
Старший брат покосился на него неодобрительно.
Я с улыбкой пожал плечами.
— Может быть и обычное. Но при всем при этом, мы оба не хотим, чтобы слово было нарушено. По крайней мере — она. А я не хочу, чтобы она поступала против воли или своей совести. Всего лишь год я подождать могу. Заодно и посмотрю, так ли крепко мое постоянство. — Я усмехнулся, но где-то в глубине души у меня зашевелилась ледяная змейка. А не был ли этот обет Жанны как-то связан с ее предвиденьем? Все может быть.
Мержи какое-то время пристально смотрел на меня, а затем вдруг посерьезнел:
— Да, постоянство — это странная вещь… Помнишь, пару лет назад, — проговорил он неторопливо, не то размышляя, не то с чем-то печально смиряясь, — наш король обвенчался с сестрой испанского короля — как давно уже было решено, в знак мира и дружбы между державами. А теперь мы идем войной на Фландрию, чтобы отбить ее у Испании. Недолго же держатся эти «брачные миры». Как думаешь, этот продержится хотя бы столько же?
— Ну конечно же! — воодушевленно воскликнул Жак-Анри. — Ведь теперь соединяются не две державы, а только одна.
Взгляд капитана тут же стал настороженным. Я ответил ему таким же, прежде чем мы оба посмотрели на младшего Мержи, уже зная, что мы оба думаем на этот счет.
— Твоими бы устами, Жак, — с улыбкой сказал старший из братьев.
«Устами младенца? — подумал я. — Слухи об их беспристрастности и правдолюбии сильно преувеличены…»
— А это не вера, — усмехнулся я все же, приподняв бокал. — Это пожелание!
Оба брата рассмеялись.
— А пожелания чего-нибудь да стоят, — задумчиво согласился Мержи-старший. — Но насчет одной державы — трудно сказать. Наварра ведь все-таки королевство.
Жак-Анри довольно смешливо фыркнул.
— Оно больше снаружи, чем внутри. — И Антуан вздернул бровь:
— В том-то и дело… — но героическим усилием ему удалось погасить иронию и скепсис в своем голосе. — Но что это мы все обо всякой ерунде? Не расскажешь ли, что это тебя занесло третьего дня к Колиньи? — спросил он меня напрямик.
Не успел я удивиться и поперхнуться вином, как Жан-Анри весело вставил:
— Я вас там видел!
— Но когда вы успели сказать?.. — Я перевел взгляд с него на его брата. — Нас же только что представили…
Но мои подозрения не зашли далеко.
— Господин д’Обинье рассказал мне о вас, — сообщил Жак-Анри. — И поведал о сражении, которое вы затеяли… Ему было очень весело. Но скажите, — в голосе юноши послышался укор. — Вы ведь не нарочно стравили моих братьев по вере между собой?
Я все-таки слегка закашлялся.
— Правда, — прибавил Жак-Анри, — брат рассказывал, что однажды вы спасли своего друга, приверженца истинной веры…
— А, — рассеянно и немного поспешно кивнул я, решив не углубляться в тему «стравливания». — Тогда его вы, верно, тоже там видели. Мы пришли с ним вместе.
— Да, — Жак-Анри чуть склонил голову набок. — Правда, когда вы выходили, вы, кажется, были настроены не очень дружески.
— Вам показалось, — сказал я с нажимом. Все-таки этот желторотик мог при желании доконать кого угодно!..
Мержи-старший строго посмотрел на брата и тот несколько поумерил свое любопытство. Но что касается моего любопытства? Я никак не мог решить, какой же вопрос задать или поднять, чтобы увериться полностью, что оба брата не имеют никакого отношения к зловещим заговорам из зловещего неведомого грядущего, которое уже вовсе и не грядет — если здесь изменится что-то, о чем мы еще не имеем никакого представления. Хоть я уже не верил в их причастность, надо было очистить совесть, доведя дело до какого-то логического конца.
— Может быть, вам еще показалось странным, почему в какой-то момент в кабинет адмирала, пока мы там были, вошли несколько вооруженных человек, а потом спокойно вышли? — поинтересовался я, и капитан слегка заерзал в своем кресле.
Жак-Анри заметно смутился и залился краской. Да, все-таки непохоже, чтобы он обладал хоть какими-то задатками интригана, которые, на мой взгляд, были бы необходимы для того, кто собирался бы что-то изменить в человеческой истории.
— Все это произошло по одному небольшому недоразумению, — продолжил я. — Ходит много слухов, в частности, о заговорах и об опасности, подстерегающей глав одной или другой партии, — я говорил небрежно, но слова выбирал тщательно, наблюдая за ними обоими. — Ведь может так случиться, что и десяти дней не пройдет, как вместо мира воцарится хаос. Стоит лишь совершить покушение на одну из крупных влиятельных фигур или на другую. — Братья прислушивались к моим словам мрачно, но без видимой тревоги, как к общим рассуждениям. По-видимому, прозрачный намек на возможное время воцарения хаоса, и каким именно путем его можно добиться, ничего определенного им не говорил. Как и должно было быть. Отец был прав — они не появились из воздуха, их род был здесь старинным и известным. Совпадение имен не могло послужить для кого-то желанным ориентиром, чтобы им воспользоваться, при прочих весьма скромных возможностях на что-то повлиять. Но отчасти я подозревал раньше не только совпадение, а возможную ложность другой своей памяти. Воспоминание могло оказаться искусственным, лишь для того, чтобы привлечь внимание к какому-то объекту или факту. Но похоже, все было не так. И все еще были возможны совпадения, которые ничего не значили. — Мой друг де Флеррн пытался предостеречь об этом адмирала.
— О, — серьезно произнес старший Мержи. — Понимаю. Должно быть, действительно есть основания для таких опасений. Но полагаю, что спрашивать об этом неразумно, — он предупреждающе глянул на младшего брата.
— По крайней мере, бессмысленно, — улыбнулся я.
— Как у вас тут все запутанно, — недоумевающее проворчал Жак-Анри.
А праздники, между тем, наступали как слоны Ганнибала.
Вернувшись с бесплодной охоты за книжными персонажами и уже пройдя мимо отцовских комнат, я услышал грохот и оглянулся. Из распахнувшейся двери кабинета пулей вылетел маршал Таванн, чем-то взбудораженный, но, похоже, не испуганный и не то чтобы возмущенный:
