— Вчера, например, две цыганки! — вскричала сеньора, целуя кончики пальцев. — Прелесть!
— И танцовщицы тоже, — продолжал Капучио. — Каждую ночь заведение полно народу!
— На улице Сиерво? — спросила дукеза. — Это таверна где-то во дворе?
— Салон Капучио не таверна, — отвечала оскорбленная сеньора.
— Нельзя сказать, чтобы он был во дворе, — старался замять резкое замечание супруги сеньор Капучио. — Вход находится между двумя домами, а за ними, в глубине, и само заведение с прекрасным садом.
— А, знаю, знаю! — сказала дукеза. — Я на прошлой неделе видела его — маленький, закоптелый зал с четырьмя отдельными кабинетами и биллиардной; перед окнами сад, не больше этой комнаты…
— О, гораздо, гораздо больше! — вскричала сеньора.
— Да, больше, — подтвердил, улыбаясь, сеньор Капучио. — И у нас всегда такая отличная публика. Мы слышали, сеньора дукеза, что вы хотите устроить такое же заведение, а мы хотим продать наше, так не угодно ли вам будет взглянуть на него?
— Вы хотите продать его, сеньор Капучио?
— Настоящее золотое дно, — отвечал он с грустной миной и пожимая плечами, — но сеньора хочет уехать!
— Нам это уже надоело, сеньора дукеза, — подтвердила жена. — Мои нервы больше не выносят такого шума! У нас хорошенькое именье в Аранхуэсе, мы уедем туда!
— Да, хотя салон очень прибыльный, — сказал сеньор Капучио, — нам хочется отдохнуть; мы еще, конечно, не стары, но нервы моей жены…
Капучио снова пожал плечами в знак сожаления.
— Я действительно хочу устроить большое заведение, — отвечала Сара Кондоро, говорившая очень мало и сдержанно, — но гораздо больше и изящнее вашего!
— Его можно увеличить, и денег много не понадобится для этого.
— А какова цена, сеньор Капучио?
— Двадцать тысяч дуро, с полной обстановкой.
— Пустячная цена, конечно, — прибавила сеньора, — но, повторяю, мы уезжаем, мои нервы требуют этого.
— Ну вот, и меня нервы заставляют продать ночлежку…
— И заменить ее салоном, где постоянно будут петь и танцевать? — пошутил сеньор Капучио.
— Непременно! Я продам этот дом и ночлежку или отдам их внаем…
— Так, очень жаль… а я думала… — с улыбкой сожаления сказала сеньора, вставая.
— Двадцать тысяч дуро чистыми деньгами, — повторил муж, взявшись за шляпу.
— Подумаю. Во всяком случае, мне надо решить дела с этим домом, — сказала дукеза, — и тогда уж начать действовать. Вы ведь немножко уступите, сеньор?
— Конечно, сеньора дукеза, если вы купите на чистые деньги. Но уверяю вас, это настоящее золотое дно; если с умением взяться за дело, можно удвоить доход от него. А если к тому же его хозяйкой станет дукеза, салон через несколько месяцев получит огромную известность, сделается местом сбора всей знати… О, да, одним словом, не пересчитать всего, что может принести этот салон, сеньора дукеза!
— Я думаю, мы сойдемся, — отвечала Сара Кондоро, провожая чету Капучио до двери.
— Мне больше всего хотелось бы продать свой салон вам, — любезно сказал супруг, кланяясь дукезе.
Сеньора Капучио простилась с ней дружески снисходительным жестом, который, по ее мнению, должен был показать, что она знатная дама, но вышло совершенно наоборот.
Супруги уехали.
— А ведь покупка-то была бы славная, — прошептала дукеза, жадность которой вновь пробудилась после этого разговора, — тут может выйти отличное дельце! Но двадцать тысяч дуро! Черт возьми! У меня не будет и четвертой доли! Сколько я тогда насчитала? Надо еще раз пересчитать. Салон Капучио… Салон дукезы! Последнее совсем иначе звучит. Кафешантан… балы… маскарады…
Отвратительное лицо старой сгорбленной дукезы оживилось при этих словах. Она заперла на ключ дверь маленькой комнатки и достала из-за софы большой сундук, при виде которого глаза ее засветились любовью и радостью, — тут были ее деньги!
— Непременно устрою это! Еще раз поживу!.. Балет — красивые мужчины! Пение… Живые картины, разумеется, самые соблазнительные!.. Гроты с нимфами и сильфидами… Хорошенькие девушки, одетые баядерками…
Глаза дукезы сверкнули.
— Устрою что-нибудь вроде цыганских вечеров в Москве, — так, чтобы внешний вид не бросался в глаза, а внутреннее убранство горело и сияло, чтобы везде были бархат и шелк, и всюду — красивые мужчины и женщины. Да, непременно устрою, как в Москве. Я мастерица на эти вещи! Но прежде всего — сосчитаю…
Старуха таяла от блаженства при мысли, что еще раз увидит деятельную чувственную жизнь, красивых мужчин и женщин.
Открыв сундук, она достала оттуда сверток из газетной бумаги и принялась перебирать костлявыми пальцами банковские билеты. Ее красное лицо сделалось еще краснее. Прежде, вся в золоте, она мотала его, а теперь — не могла наглядеться на скопленные деньги.
Повторяя шепотом суммы, чтобы не забыть, она стала вынимать один за другим кошельки и свертки с золотом, но вдруг остановилась и выпрямилась.
Уже наступал вечер — лучше закрыть ставни и запереть двери. Так она и сделала. Потом зажгла лампу и, запершись в маленькой комнатке, уже спокойно продолжала свое занятие. Теперь уж никто не потревожит ее.
Эта сгорбленная старуха, длинными цепкими пальцами перебиравшая золото, широко раскрыв глаза, словно хотела вобрать его все в себя, выглядела как алчная, отвратительная колдунья.
Огромную сумму она насчитала — четыре тысячи дуро! Но если даже за продажу дома она выручит еще несколько тысяч, все же этого будет недостаточно для покупки и отделки нового заведения.
В это время, когда все ее богатства были разложены на столе, раздался звонок.
Сара Кондоро вздрогнула, точно ее застали на месте преступления, и застыла, не решаясь отворить. Но звонили все настойчивей; прикрыв золото платком, старуха вышла с лампой в переднюю.
— Кто бы это был? — говорила она. — Верно, прегонеро! Кто тут? — спросила она, подойдя к двери.
— Отворите! Дома ли сеньора дукеза?
Старуха не отвечала, припоминая, чей это мог быть голос.
— Здесь живет сеньора дукеза Сара Кондоро? — нетерпеливо повторил между тем голос.
— Где же она его слышала?
— Кто вы, сеньор? — спросила она вместо ответа.
— Отворите, пожалуйста! Я не могу сказать вам своего имени.
— Какая-то тайна, — прошептала дукеза, — а мои деньги! Вдруг он сквозь какую-нибудь щель…
— Да отворите же! — громче повторил голос. — Мне сказали, что здесь живет сеньора дукеза, у меня для нее важное известие, но могу передать только ей самой.
— Ловушка, — усмехнулась Сара. — Дукеза живет здесь, — громко сказала она, — но говорит только с теми, кого знает.
