— Вам, сэр, придется обождать, пока графиня не даст нам указания на этот счет, — кричал я ему с надвратной башни.
Мы заставили его ожидать почти час. Но что нам не понравилось, так это то, что вся челядь собралась на внешнем дворе и явно сочувствовала графу. Но ведь они были простолюдины, сброд. И если этот граф-сакс опустился до того, чтобы опереться на них… Что ж, свою честь он уронит, но против нас, опоясанных рыцарей, ничего не сможет поделать.
Наконец мы опустили мост и Эдгар вошел в главный зал. На пороге под аркой он остановился. Я заметил, что Бэртрада не сводит с него глаз, но не страх был в ее взоре, а словно бы восхищение. Я тихо выругался. Дьяволово семя! — он все еще нравился ей. Я же ненавидел его. Ненавидел его синие глаза, смотревшие на нас с презрительным прищуром, ненавидел его горделиво вскинутую голову. Он спокойно прошел через зал, небрежно сел на край подиума, на котором стояло кресло Бэртрады. К нему подбежали крутившиеся здесь же собаки, виляли хвостами, и он какое-то время возился с ними, не обращая на нас внимания.
— Вы не желаете узнать, что произошло? — первой не выдержала графиня.
— Я и так знаю. Вы велели схватить Хорсу из Фелинга. Но теперь я велю выпустить его, а разногласия с местными саксами улажу сам.
— А если я не позволю освободить этого смутьяна? — выкрикнула графиня.
Эдгар наконец повернулся к ней.
— Не позволите?
Он пожал плечами.
— Тогда вдвойне глупо. Глупо надеяться, что вы сможете помыкать мною, и глупо думать, будто я не пойму, что вы пошли на поводу у тех, кому выгоден разлад между нами. И видит Бог, я даже не ожидал, что такая гордая, разумная женщина, как вы, позволит так управлять собой.
Бэртрада резко встала.
— Никто на меня не влиял. Приказ заточить Хорсу исходил от меня лично.
Какое-то время он смотрел на нее.
— Какое преступное легкомыслие. Пожалуй, нам стоит обсудить все это наедине.
Именно этого я и опасался. Поэтому, едва он встал и протянул Бэртраде руку, я незаметно тронул ее локоть, предупреждая.
Графиня тут же заявила, что у нее нет тайн от рыцарей из ее ближайшего окружения. Мои парни одобрительно загудели, а я перехватил на себе цепкий взгляд Эдгара. Но этого сакса не так и просто было вывести из себя. Он лишь сказал, что глупо вести разговор при посторонних, но ежели ей так угодно…
Признаюсь, он верно оценил ситуацию и изложил все, как было. Но Бэртрада недаром жила при дворе и умела находить лазейки там, где их на первый взгляд не было. Когда граф указал на то, что ее проделка чревата восстанием в Норфолке, Бэртрада немедленно возразила, что он-де сам покрывал мятежников и даже помог изгою Гаю де Шамперу. Так поступает своекорыстный смутьян, а не вельможа, преданный государю.
Глаза Эдгара потемнели от гнева.
— Вижу, Бэртрада, ты не теряла времени даром, вызнавая мои дела. Но неужели ты считаешь, что королю захочется разбираться в наших семейных распрях, когда ему хватает и недоразумений в семье Матильды и Анжу?
— Это не просто семейные противоречия. Это измена, которую я раскрыла.
— Что ж, тогда я готов лично ответить перед его величеством. Выслушивать же тебя, когда ты вышла из супружеского повиновения, я не стану. На моей стороне закон, обычаи и Церковь. Отныне вся вина за наш разлад ляжет только на тебя. Прощай!
При последних словах в голосе графа зазвучал металл. Он отвернулся от Бэртрады и направился к выходу, ни на кого не глядя. Здесь он был у себя дома… и думая так, жестоко ошибался. Ибо Гронвуд уже принадлежал нам.
Я подал знак рыцарям у двери, и они скрестили копья перед лицом Эдгара, не давая ему пройти.
Он поворачивался к нам медленно. Так медленно, что я и еще несколько моих человек успели догнать его. Он через плечо глянул на нас, его глаза недобро сузились.
Я выступил вперед.
— Вы, граф, сглупили, явившись сюда в одиночку. — Я положил ладонь на рукоять меча. — Отныне вы наш пленник.
Наверное, в моей улыбке был открытый вызов, и именно ко мне обратился Эдгар, когда спрашивал, понимаем ли мы, что делаем.
— Вы сами это понимаете, сэр. Только что вы открыто угрожали нашей госпоже, а мы ее охранники.
— Леди Бэртрада — моя жена. Я волен поступать с ней так, как пожелаю. Во всем христианском мире ни один человек не осудит супруга, пожелавшего наказать строптивую жену.
Я почти не слушал его. Я был напряжен, понимая, что имею дело с искусным воином, воином-крестоносцем. И я уловил момент, когда его рука легла на кинжал. Обычно он носил у пояса три остро отточенных кинжала, и я знал — упусти мы момент, и трое из нас узнают, каково у них острие. А у графа был еще и меч, которым он владел с редким мастерством. Однако всего его хваленого умения оказалось недостаточно, когда я выхватил свое оружие и направил острием к его горлу. Я был первым — он не успел. И когда мои люди вокруг с сухим металлическим лязгом повыхватывали мечи, граф Норфолкский оказался в наших руках.
— Вы понимаете, что делаете? — опять повторил он.
Я расхохотался.
— О да, клянусь небом! Мы арестовали саксонского мятежника, изменника короны и распутника, который дочери короля предпочел шлюху из фэнов.
Мои последние слова адресовались графине, так как я все же опасался, что она остановит нас. Но я зря волновался. Бэртрада уже ощутила вкус силы, и когда я взглянул на нее… Клянусь Всевышним — на ее лице читалось торжество.
По моему приказу Эдгар был разоружен. Я не удержался, чтобы не сказать ему пару колкостей. Теофиль пошел дальше, толкнул графа в спину. Но силу не рассчитал, и Эдгар едва не упал. Мы расхохотались. Возможно, в этом сказывалось наше напряжение, ибо все мы понимали, что решились на неслыханное — схватить графа Норфолкского в его владениях, в его доме.
Но шаг был сделан — и поздно жалеть об этом!
Эдгар был брошен в подземелье собственного замка, власть перешла к графине. Да что к графине — власть была у нас, у меня!.. Когда прибудут посланцы короля, мы выставим перед ними все, как нам угодно. И будет даже лучше, если Эдгара к тому времени вообще не станет. Поэтому я постарался, чтобы его поместили вместе с Хорсой. И если граф будет убит в подземелье, можно все списать на мятежника-сакса.
Я чувствовал себя победителем, когда обходил посты на башнях. А вернувшись в зал, заметил, как веселы и возбуждены мои парни. Бэртрада уже ушла к себе, и возможно, мне следовало бы пойти к ней, однако куда более мне хотелось остаться со своими верными рыцарями, отметить такое событие, как пленение графа. И захват Гронвуда! Наконец-то Гронвуд-Кастл был моим!
Челядинцы выглядели притихшими, жались по углам, взволнованно шептались, но когда я вошел, вмиг кинулись выполнять мое распоряжение. Принесли бочонок вина, не слишком большой, так как напиваться нам не следовало. Я велел отнести по чарке и стражникам на башнях. Пусть знают, как милостив новый хозяин Гронвуда. А таковым я уже мог себя считать.
