И тут случилось неожиданное. Мрачный Теофиль, до этого стоявший подле меня, вдруг стремительно кинулся вперед. Нас всех разоружили, и когда Теофиль выхватил из-за голенища сапога длинный узкий стилет… Кто-то из присутствующих шарахнулся в сторону, кто-то испуганно закричал. Теофиль уже был подле Эдгара, занеся для удара руку. Но прежде чем он завершил движение, в воздухе сверкнула сталь, послышался хруст и судорожный вскрик Теофиля. Он так и остался стоять в двух шагах от графа, занеся руку со стилетом. Потом словно уменьшился в размерах, склонился, скрючившись над торчавшей из его груди рукоятью. Я понял, что Эдгар сразил нападавшего, метнув в него нож.
Мы все попятились, глядя на поверженного Теофиля. Эдгар тоже не сводил с него взгляда, судорожно глотнул. Я понимал Тео. Он всегда был без памяти влюблен в Бэртраду, всегда ненавидел Эдгара. Ему бы поболее ума… Не так надо действовать с этим саксом.
Последняя мысль придала мне сил. Я был изгнан, опозорен, мои люди отказались от меня. Но все же… Судьба часто бывала несправедлива ко мне, однако я усвоил — сила не в том, чтобы всегда выигрывать, сила в том, чтобы уметь подняться после поражения. И у меня эта сила была. Но я молчал пока. Молчал и когда с остатками своих людей покидал земли Гронвуда. Нам вернули наших лошадей, но оружие возвратили, когда мы уже миновали владения Эдгара. До самых фэнов нас сопровождал усиленный отряд охраны, причем на злые слова они не скупились.
И только вновь опоясавшись мечом, я почувствовал облегчение. Да и мои люди, похоже, приободрились, твердили, что еще дешево отделались. Денег у нас с собой не было, но имелась грамота графа с указанием, чтобы на побережье нам позволили сесть на любой из отправляющихся на континент кораблей. Эдгар не оставлял нам ни единого повода задержаться в Норфолкшире, но устраивал так, что мы сами будем заинтересованы в отплытии. И мои люди уныло обсуждали эту перспективу, говорили, каким посмешищем они станут. Всем было ясно, что скоро ни один из нас не сможет получить службу. Конечно, кое-кто надеялся успеть найти место, пока весть о нашем изгнании не получила огласки, однако все понимали, что дурная слава и позор накроют нас, словно рубища нищего, и тогда мы лишимся своего положения.
Вот с таким настроением мы медленно ехали через болотистые земли фэнов. По обе стороны тропы тянулись бесконечные заводи, стеной стоял тростник. Начинало смеркаться, и следовало поспешить, ибо ни в одном замке или усадьбе Норфолкшира нам не дали бы приюта без подорожной, подписанной Эдгаром, а если окончательно стемнеет до того, как мы выберемся к заливу Уош, придется заночевать в фэнах. Хорошо, если по пути подвернется селение болотных жителей. Тогда будет на ком сорвать досаду, а бояться нам нечего — ведь поутру мы уплывем на материк.
Мои спутники, тот десяток рыцарей, что отказались от службы, были по натуре смутьянами, поэтому предложение Эдгара не прельстило их. Среди опоясанных рыцарей всех земель всегда найдутся вот такие парни, коих не заманишь на службу обещанием похлебки у очага да дремотой на сене под шум дождя: им нужна опасность, нужны приключения. За время нашей тихой жизни в Гронвуде они истосковались по разгулу, а нынешняя неудача только взбудоражила их кровь, сделала злее. Я уловил этот их настрой и решил — пора.
— Дьявол вам в глотку, ребята, если вы вот так уберетесь из Англии, получив пинок под зад. Неужели в вас гордости не осталось даже на то, чтобы отомстить?
Ух, как же я задел их! Крики, ругань, проклятия, кто-то в пылу даже свалился с тропы в заводь — пришлось вытаскивать. Кажется, мигни я сейчас, и они перережут всех крестьян на несколько миль вокруг. Смуглый Геривей Бритто предложил кое-что получше: мы ведь находились недалеко от владений Эдгаровой шлюхи Гиты Вейк, и что нам стоит приплатить любому проводнику, чтобы вывел нас к ее кремневой башне. А уж мы сможем поразвлечься с этой красоткой так, что Эдгар еще не раз будет каяться в принесенных нам унижениях.
— Глупцы! — воскликнул я. — Вы понимаете, чем это обернется для нас? Разве наш король Генрих похож на человека, который позволит чинить беспорядки в своих владениях? Или Эдгар снова простит нас, если мы коснемся его бесценной Феи Туманов? Болтаться нам тогда в петле, как ничтожным злоумышленникам.
Они притихли. Я же ощутил внутреннее удовлетворение: как все-таки сладко иметь власть над людьми.
— А что предложишь ты, Гуго? — спросил наконец Геривей. — Я ведь по твоей лисьей роже вижу, ты что-то замыслил.
Спутники сгруппировались вокруг меня, и я выложил свой план. Нет, я не собирался ни жечь села во владениях Эдгара, ни грабить его соплеменников саксов. Я собирался напасть на нормандские усадьбы Норфолкшира. Сейчас мы все переоденемся саксами, спрячем наши модные котты с эмблемами графа, вырядимся в меховые накидки и с воплем «Белый дракон!» разграбим и сожжем несколько поместий благородных норманнов. Здесь, в Дэнло, хрупкий мир между норманнами и саксами удерживается только волей Эдгара. Если же мы, выдав себя за его соплеменников, разорим нормандских сеньоров, последние в отместку за разбой тут же обнажат свои мечи и нападут на саксов. Огонь войны охватит весь Норфолк, и Эдгар окажется между молотом и наковальней: он либо будет вынужден поддерживать своих и, таким образом, вызовет гнев короля, либо ему придется подавлять мятеж саксов и сами его соплеменники найдут способ поквитаться с ним, а его имя станет проклятьем в Дэнло.
Они пришли в восторг от моего плана, воодушевленно зашумели. В этих искаженных яростью воинах больше не было ничего от тех унылых пленников, что жались под гневным взглядом графа. Они вновь ощутили силу, упоение от возможности ответить ударом на удар. И это дал им я.
Потом я стал объяснять, что недалеко отсюда находится нормандская усадьба Хантлей-Холл. Ее хозяин, рыцарь де Ласи, не такой человек, чтобы простить саксам нападение, и уж он постарается поквитаться с ними самолично.
И тут в тусклом свете сумерек я увидел, что Ральф де Брийар смотрит на меня иначе, чем остальные. Он явно не разделял всеобщих восторгов, рассеянно оглядывался на вопящих рыцарей. И смех замер у меня на устах. Я вспомнил, что если бы не привычка повиноваться мне, этот парень тоже продался бы Эдгару.
— В чем дело, де Брийар? Ты не согласен?
Все взгляды устремились на него, все притихли. Ральфу явно стало не по себе. Не тот он был человек, чтобы противостоять многим.
— Ты предаешь нас, Ральф? — презрительно молвил я.
Он вдруг резко вскинул голову.
— Клянусь гербом предков, то, что вы замышляете, — преступление! За что нам мстить графу? Он поступил с нами даже милостивее, чем мы заслуживаем. И неужели вы готовы ради одного человека подвергнуть опасности жизнь многих? Во имя Бога — одумайтесь! Жечь усадьбы своих соплеменников, чтобы реки крови разлились по Норфолку? Да вы ополоумели! Вы же христиане, а не язычники, чтобы принести такую жертву на алтарь своей мести.
