— Не надо убегать, — сказал он.
— Надо.
— Но не от меня.
— Это был не ты.
— Рад слышать это.
Наступило молчание. Она посмотрела на их сплетенные руки. Ее были такие маленькие, а его такие большие. Но они так хорошо подходили друг другу.
— Я обманула тебя, — заговорила она. — Позволила тебе думать, что я нечто большее, чем я есть на самом деле. Вот… Я не могу дать тебе то, что жена дает своему мужу.
— Разве женщина может быть евнухом?
— У тебя не будет сыновей от меня.
Он неотрывно смотрел на нее. Глаза его были ясны. Он не отводил взгляд. Если он о чем-то, возможно, и сожалел, то только не о своем выборе.
— Я не царь, чтобы они мне были так необходимы.
— Все мужчины хотят их иметь.
— Но не каждый их имеет.
— Но если ты можешь…
— Можно завести наложницу, если до этого дойдет, — сказал он.
Она сама удивилась силе своего гнева. Она так дернула его, что он чуть не упал. Ее руки сомкнулись вокруг его пояса. Сердце его билось у самого ее уха. Билось, кажется, не так сильно, как ей бы хотелось.
— Если ты возьмешь меня… если ты хотя бы взглянешь на другую женщину… я клянусь тебе…
— Хорошо, — сказал он. И ни тени страха. — Ты тоже можешь взглянуть на другого.
Она откинула голову, чтобы взглянуть на него попристальней.
— Почему ты такой спокойный?
— Я разговаривал со старым жрецом, — ответил он. — Господином Аи. Он сказал, что ожидает меня.
— Похоже, ты не поверил.
— Я поверил, — сказал он. — Я же тебя знаю. Ты не такая, как наши македонские колдуньи. Твоя сила настоящая.
— У них тоже настоящая.
— Не такая, как твоя. Их магия дикая — приходит и уходит; и чаще не удается, чем удается. В тебе же заключена вся магическая сила Египта.
— Всего лишь несколько фокусов. Тень с глазами. Он приложил палец к ее губам.
— Хватит об этом. Ты говорила когда-то, что собираешься меня потребовать. Я готов.
— Даже по моему капризу?
— Надо было раньше думать, когда ты оставила на мне свою метку.
Она уткнулась в его хитон. Хоть это и было нелепо, но что оставалось делать? Выстиранная до мягкости в нильской воде и высушенная на солнце, шерсть чуть покалывала ей щеку. Пахло Нилом, свежим потом, немного кожей и лошадьми.
Его сердце билось все так же спокойно, он дышал глубоко и ровно. Ее уши, привыкшие улавливать каждый оттенок в работе человеческого тела, не слышали ни малейшего изъяна или слабости.
Ух, дерзкий эллин! Она оттолкнула его.
— Меня не нужно защищать. Не нужно присматривать за мной и караулить меня, как ребенка, который не может отойти от матери.
— Царица должна иметь стража, — сказал он. — У царей есть. Даже у Александра.
— Стража, — ответила она, — а не няньку. — Мериамон освободилась, хотя Нико и не пытался удерживать ее. — Мне нужно видеть царя.
Он отступил в сторону. Уголки его губ чуть-чуть приподнялись. Он смеялся над ней.
— Ты чудовище! — воскликнула она. Он ухмыльнулся и изобразил поклон.
— Как будет угодно моей госпоже.
Она проскользнула мимо него. Он устремился следом.
В купальне в полном разгаре шло сражение: группа царских друзей во главе с Гефестионом забаррикадировалась скамьями и полотенцами, а царь с полудюжиной прислужников и толпой сконфуженных египтян вел энергичный штурм. Смущение, однако, не мешало египтянам участвовать в игре. Вооруженные массой губок и где-то добытой корзиной лука, они вели яростный обстрел. «Убитых» и «пленных» под всеобщий рев восторга сбрасывали в бассейн, где уже было полно скалящихся и вопящих тел.
Александр пронзительно закричал и бросил свое «войско» на «укрепления». Его «воины» устремились на них по всей их длине и вместе с защитниками свалили все в бассейн.
Царь вынырнул, мокрый и ликующий, втягивая голову под обстрелом последними луковицами. Мериамон протянула ему почти сухое полотенце. Он протер глаза и ахнул:
— Мариамне!
Он был так похож на мальчишку, застигнутого в тот момент, когда сунул руку в горшок с медом, что Мериамон рассмеялась.
— Мериамон, — сказала она. — Это была блестящая победа.
— А разве нет? — Александр взял полотенце и аккуратно обернул вокруг талии. С серьезным видом она подала ему другое. Так же серьезно он вытирался, глядя на толчею в бассейне. — Похоже, твои соотечественники шокированы.
— Да уж, ни один персидский сатрап не вытворял такого, — согласилась она.
Он громко расхохотался.
— Ох, нет, клянусь Гераклом! Ты можешь себе представить, чтобы Мазас намочил свою бороду?
— У Мазаса красивая борода, — заметила она.
Александр потер подбородок. Мериамон знала, почему он приказал своим друзьям всегда чисто бриться: чтобы во время битвы враг не мог схватить их за бороду. Но она сомневалась, чтобы Александру удалось отпустить такую же роскошную бороду, как у персов. Он ухмыльнулся, словно прочитав ее мысли, и сказал:
— Не гожусь я в персы.
— Надеюсь, — ответила Мериамон.
Александр отправился искать свой хитон. Пока он его разыскивал, битва постепенно утихла, и люди стали выбираться из бассейна. Большинство из них избегали взгляда Мериамон, как те, что боролись во дворе. Гефестион улыбнулся ей, так непринужденно чувствуя себя в ее присутствии и так не осознавая своей красоты, что у нее перехватило дыхание. Он что-то сказал, она что-то пробормотала в ответ.
Нико переминался с ноги на ногу. Краска залила щеки Мериамон.
— Как сука среди кобелей, — пробормотала она про себя.
Нико удивленно поднял бровь. Вот проклятье: он услышал!
От унижения ее избавил Александр. Он подошел стремительно, сияя чистотой свежего хитона, приглаживая рукой волосы. Тряхнул головой — они рассыпались, как львиная грива. Он улыбнулся:
— Я скучал по тебе.
Она чуть не упала, услышав это. Когда вновь обрела дар речи, Александр уже вел ее из купальни, держа за руку. Он шагал, как всегда, быстро, но так, чтобы ей было нетрудно поспевать за ним.
— Я ухожу из Мемфиса, — сказал он. — Но, думаю, ты об этом знаешь. Ты пришла, чтобы отговорить меня?
— Это зависит от того, куда ты собираешься идти, — ответила она.
— Сива, — сообщил он.
Слово гулко отдалось в ее мозгу.
— Оракул Зевса-Амона, — сказал он. — Твой бог и мой тоже.
Она постепенно собралась с мыслями. Дело было хуже, чем она думала, она не знала, что еще могло прийти ему в голову.
— Ты собираешься пройти весь путь до Сивы?
— Ты же говорила мне, от Додоны до Сивы. Думаешь, я забыл? Я тоже вижу сны, Мариамне. Один из них призывает меня разыскать голос в песках.
