– А что будет со мной, Хендрик? Я не могу идти с тобой в крааль овамбо.
– Есть место и план и для тебя. – Хендрик отечески жестом положил руку на плечо белого мальчика. – Твой отец доверил тебя мне. Не бойся. Я позабочусь о твоей безопасности, прежде чем оставлю тебя.
– Когда ты уйдешь, Хендрик, я останусь совсем один. У меня никого не будет.
Черный человек ничего не смог ответить на это. Он снял руку и резко сказал:
– Пора в путь: нас ждет долгая трудная дорога.
Ночью они ушли от реки и снова повернули на юго-запад, в обход ужасных пустынь Бушменленда, держась более дружелюбных, хорошо увлажненных земель, сбавив шаг и по-прежнему избегая всякого контакта с людьми, пока на двадцатый день после того, как оставили Лотара Деларея на роковом холме, перевалив через гряду, не оказались в стране богатых пастбищ и наконец в сумерках не увидели большую деревню овамбо.
Конические тростниковые хижины без особого порядка теснились по четыре-пять вместе. Каждая хижина была обнесена плетеной оградой, и все они окружали большой центральный крааль для скота с палисадом из прочных кольев, вбитых в землю. К путникам донесся запах светло-голубых клубов древесного дыма; он смешивался с аммиачным запахом навоза и мучным – маисовых лепешек, выпеченных на углях. Крики детей, женский смех и голоса звучали мелодично, как птичьи крики. Женщины в ярких платьях вереницей шли от источника, грациозно неся на головах полные до краев кувшины.
Тем не менее путники не приближались к деревне. Они остались на гряде, высматривая, нет ли чужаков или чего-нибудь необычного, малейших признаков опасности. Хендрик и Клайн Бой негромко обсуждали каждое увиденное движение, каждый звук, доносившийся из деревни, пока Манфред не потерял терпение.
– Чего мы ждем, Хенни?
– Только глупый молодой прыгун бежит в западню, – ответил Хендрик. – Мы спустимся, когда будем уверены.
В середине дня маленький черный мальчишка, совершенно голый, если не считать пращи на шее, пригнал от подножия холма стадо коз. Хендрик негромко свистнул.
Ребенок вздрогнул и испуганно посмотрел в сторону их укрытия. Потом, когда Хендрик снова свистнул, осторожно двинулся вперед. Неожиданно на его чумазой рожице появилась широкая улыбка, и он бросился прямо к Хендрику.
Хендрик рассмеялся и подхватил его на руки. Ребенок возбужденно заговорил с ним.
– Это мой сын, – объяснил Хендрик Манфреду. Он принялся расспрашивать мальчика и внимательно слушал ответы.
– В деревне нет чужаков, – сказал он. – Полиция была здесь, спрашивала обо мне, но потом ушла.
Не спуская ребенка с рук, он отвел их вниз, к самой большой группе хижин и, наклонившись, прошел через отверстие в плетне. Двор был пустой и чисто выметенный, все хижины смотрели входами внутрь. Во дворе работали четыре женщины, все только в набедренных повязках из дешевой хлопчатобумажной ткани; они дробили кукурузу в высоких деревянных ступках и негромко пели хором, покачиваясь; голые груди поднимались и опускались с каждым ударом длинных палок, которыми женщины пользовались как пестами, опуская их в такт пению.
Увидев Хендрика, одна из женщин вскрикнула и побежала к нему. Это была древняя старуха, сморщенная и беззубая, с плешью в седых волосах. Она упала на колени и обняла мощные ноги Хендрика, причитая от счастья.
– Это моя мать, – сказал Хендрик и поднял старуху на ноги. Женщины, радостно болтая, обступили их, но через несколько минут Хендрик успокоил их и отослал.
– Тебе повезло, – сказал он Манфреду, блестя глазами. – Белым позволено иметь только одну жену.
Перед входом в самую дальнюю хижину на резном стуле сидел единственный мужчина. Среди всеобщего возбуждения он сохранял полное спокойствие. Хендрик направился к нему. Мужчина был намного моложе Хендрика, с более светлой, почти цвета меда кожей. Однако его мышцы были закалены тяжелым физическим трудом, и в нем чувствовалась уверенность человека, стремившегося к чему-то и достигшего успеха. Он был очень грациозен, с умным лицом с характерными нилотическими чертами и вообще походил на молодого фараона. Как ни удивительно, но в руках у него была толстая потрепанная книга – экземпляр «Истории Англии» Макалея.
Он спокойно и сдержанно поздоровался с Хендриком, но даже белому мальчику, наблюдавшему за ними, была ясна их взаимная привязанность.
– Это мой умный младший брат; у нас один отец, но разные матери. Он говорит на африкаансе и по-английски гораздо лучше меня и читает книги. Его английское имя Мозес.
– Я вижу тебя, Мозес.
Манфред чувствовал себя неловко под проницательным взглядом этих темных глаз.
– Я вижу тебя, маленький белый мальчик.
– Не зови меня мальчиком, – горячо сказал Мэнни. – Я больше не мальчик.
Мужчины переглянулись и улыбнулись.
– Мозес – надзиратель на алмазной шахте Х’ани, – умиротворяюще сообщил Хендрик, но высокий овамбо покачал головой и сказал на родном языке:
– Нет, старший брат. Меня уволили месяц назад. И вот я сижу на солнце, пью пиво, читаю и думаю, то есть исполняю все тягостные обязанности мужчины.
Все рассмеялись. Мозес хлопнул в ладоши и повелительно приказал женщинам:
– Принесите пива. Разве вы не видите, что мой брат хочет пить?
Хендрику было приятно сбросить европейскую одежду и снова надеть удобную набедренную повязку, опять погрузиться в привычную деревенскую жизнь. Приятно было наслаждаться прохладным, терпким, шипучим сорговым пивом в глиняных кувшинах, густым, как каша, и негромко беседовать о скоте и дичи, о посевах и дожде, о знакомых и друзьях, о родственниках, о рождениях, смертях и браках. Прошло много времени, прежде чем они перешли к своему положению, которое необходимо было обсудить.
– Да, – кивнул Мозес, – полиция была здесь. Два пса белых людей из Виндхука, не постыдившиеся предать свое племя. На них не было мундиров, но от них все равно несло полицией. Они провели здесь много дней, все расспрашивали о человеке по имени Сварт Хендрик – вначале с улыбкой и дружелюбно, потом сердито и с угрозами. Они побили нескольких женщин, в том числе твою мать… – Он увидел, как Хендрик оцепенел, как он сжал зубы, и быстро продолжил: – Она старая, но крепкая. Ее били и раньше: наш отец был строгим человеком. Но это не заставило ее вспомнить Сварта Хендрика, никто не знал Сварта Хендрика, и полицейские собаки ушли.
– Они вернутся, – сказал Хендрик, и его сводный брат кивнул:
– Да. Белые никогда не забывают. Пять лет, десять лет. В Претории они повесили человека за убийство, совершенное двадцать пять лет назад. Они вернутся.
