– Как ты думаешь, говорить ему о твоих злоключениях или нет?
Раймунд, уплетая пирог за обе щеки, кивал головой. А освободив рот, сказал:
– Надо обязательно! Даже покажи им бумаги.
Дядя, не глядя на племянника, что-то поискал глазами на полу, потом сказал:
– Он может не поверить. Посчитает, что я хочу его с ними стравить. Боюсь, это может дорого обойтись.
– А бумаги? – не сдается Раймунд.
– Что бумаги? Они не подписаны. Тамплиеры скажут, подделка. И у нас сразу появятся два врага. И очень сильные. Нет, пожалуй, промолчим.
– Ты пойдешь во дворец один, мне с тобой в таком наряде идти нельзя, – Раймунд потянул себя за рукав.
Дядя, жуя, согласно кивнул головой.
– Тогда я поброжу по Парижу. Вспомню старые места, – сказал Раймунд, вытирая рот.
– Не заблудись. И будь осторожен. Имей в виду, мы еще не знаем, что предпримут тамплиеры. Тут странно и другое. Почему-то в доме в Тулузе не оказалось твоей сестры. Во время подписания договора и после она не появилась. Уж не Боже ли это рук дело?
Де Буа как в воду глядел. Жак де Молэ, узнав, что по приказу короля приняты экстренные меры по поиску Констанции, приказал Боже спрятать девушку более надежно. Обдумав, Боже выбрал для этого Париж. Они ищут ее на юге. А она будет на севере, у них под носом. Попробуй, догадайся. И отдал приказ, чтобы ее тайно доставили в столицу. При этом сделали так, чтобы она ни о чем не догадывалась дорогой. И еще было сказано, чтобы лошадей не жалели. Подмешав сонного порошка девушке в еду и питье, люди Боже добились исполнения приказа.
А на следующий день, когда де Буа уехал по делам, Раймунд в сопровождении Годара пустился в первое путешествие.
Они бродили долго. Разглядывали Лувр, много других достопримечательностей, и было видно, как слуга устал. А Раймунд не чувствовал усталости. После длительного путешествия ему хотелось двигаться. И он предложил Годару вернуться домой.
– А вы, сеньор?
– А я, Годар, еще поброжу. Я столько лет жил без движения, что сейчас хочу все наверстать.
– Но ваш дядя будет меня ругать.
– Ты скажи ему, что я приказал тебе вернуться домой. И ты не смог ослушаться.
– Хорошо, – обрадовался слуга, – я пойду.
Спровадил словоохотливого слугу Раймунд не из жалости, он просто устал от его беспрерывного рассказа, да и хотелось побыть одному, посидеть на берегу Сены, посмотреть на ее свинцовые воды, на обрывы, напоминавшие места его детства. Как там, дома? Что с начинающей стираться в его памяти Настенькой, как поживают Арзу, Адил, Осман? Искал он его или нет? О будущем почему-то думать не хотелось. Не пугали его и опасения дяди насчет тамплиеров. Может, он сильно себя переоценивал, но считал, что доведись дело до борьбы, он бы им показал. Так, в раздумьях, иногда покидывая гальку в реку, он не услышал, как кто-то подошел.
– Эй, парень!
Грубый подвыпивший голос вернул его к действительности. Он оглянулся. Перед ним стоял парень переходного возраста в одежде простолюдина. В одной руке у него была бутылка, в другой – цыпленок.
– Ты че сидишь? Уж… не топиться ли хочешь? Брось! Плюй на все. Давай-ка лучше выпьем! Пей, – и он протянул Раймунду бутылку.
Такое непосредственное участие подкупило Раймунда.
– Давай, – просто сказал он.
Сделав несколько глотков, вернул ее хозяину. Тот сел рядом, бутылку поставил меж ног и разорвал цыпленка пополам.
– Держи!
Доев, он вытер ладонь о штаны и протянул руку:
– Жан.
Раймунду ничего не оставалось, как назвать себя и пожать его крепкую, мозолистую ладонь.
– Я – дровосек. Мы приехали в город дрова продать. Мы часто здесь бываем. И всегда отец дает мне малость денег. На бутылку и цыпленка. Больше не выпросишь. А ты хочешь еще выпить?
Раймунд неопределенно пожал плечами. Парень понял это как согласие.
– Тогда вставай, и пошли. Я уломаю отца. Пусть даст еще на бутылку. Пошли.
– Не надо ходить к отцу. У меня деньги есть.
– Вот здорово! – он ударил его по плечу. – Пошли, друг, пошли. Тут есть кабачок, называется «Суровый дровосек».
– Почему – «Суровый»?
– Не знаю. А мне что это название? Лишь бы выпивка была подешевле да закуска повкуснее, – и он рассмеялся, подмигивая.
Уже на подходе к этому двухэтажному приземистому дому можно было видеть группки людей, которые вели довольно громкие разговоры. Кто-то пьяно позвал их. Раймунд было приостановился, но Жан схватил его за руку и потащил за собой. Внутри помещения яблоку негде было упасть. Шум, гам невообразимый. За одними столами люди поднимали стопки, за другими, обнявшись, что-то старались спеть. В дальнем углу была свалка. Она то утихала, то вспыхивала вновь. Жан тут был своим человеком. Он бесцеремонно выгнал двух парней, освобождая место. Потом громко стал звать трактирщика. Когда тот подбежал, с опаской поглядывая по сторонам, Жан толкнул в бок Раймунда, сказал:
– Заказывай.
– Вина.
– Бутылку? Две? – спросил трактирщик.
– Давай две.
– И по цыпленку, – повторил Жан.
Раймунд уже собирался уходить, как в зал ввалилась довольно странная компания. В основном это были молодые люди, прилично одетые. Заметив освободившийся столик, они направились к нему. На их зов прибежал хозяин. Он с почтением отнесся к ним, чем вызвал приступ ревности у других посетителей, которые такого внимания к себе не имели.
У гостей возникли проблемы с соседями. Поняв, что их встретили весьма недоброжелательно и вот-вот можно ожидать чего угодно, они встали, за исключением одного, и под насмешливые крики покинули помещение.
Раймунду как-то понравился этот парень: крепкий характер. Но потом разные мелкие события отвлекли его. И вдруг завязалась драка. Несколько человек напали на парня. Он яростно отбивался, но силы были неравны. Смельчаку явно грозила крупная беда. Раймунд вскочил и бросился к нему на помощь. Двоих парней, преградивших было ему путь, он так стукнул лбами, что они мешками упали на пол. Третий получил удар в челюсть, перелетел через стол и, долетев до угла, там и остался. Остальные, увидев, как досталось их друзьям, сами бросились наутек.
– Прошу, – парень жестом пригласил Раймунда к своему столу.
– Робин, – назвался он, беря бутылку и разливая ее по кружкам.
– Раймунд.
– Раймунд? – переспросил Робин, кружка замерла в его руке.
– Раймунд, – повторил он.
– Странно… но нет, – всматриваясь в его лицо, произнес он. – За встречу.
Они еще немного посидели и позвали трактирщика, чтобы расплатиться. Идя по потемневшей и обезлюдевшей улице, Раймунд вдруг остановился и спросил:
– Робин, ты почему удивился, когда я назвал свое имя?
– Да знаешь, у меня был друг, сейчас, правда, его нет в живых, да примет небо его душу, у него был брат, тоже звали Раймундом.
