Я сидел на краешке кровати, подкидывая к потолку и ловя железную корону. Кабал бестолково прыгал вокруг и тявкал, пока я рассеянно напевал:
Холодное железо — изгоняет фей.
Черный век железа — пора дурных смертей,
Не волшебства, а гнусной, как смертный грех, судьбы —
В итоге бесконечной, бессмысленной борьбы…
— А ведь наши волшебники неплохо продвигаются, — заметил я, прекратив жонглировать короной. Кабал, рыча, вцепился в нее зубами. Пожалев его зубы, я ее отобрал и сунул под служащую покрывалом волчью шкуру. — Хотя зачем им понадобилось поправлять Стоунхендж, ума не приложу…
— Угу, — сказал Олаф, не поднимая головы от выверяемого им чертежа. — Неплохо, это не то слово, раз слухи доходят уже не только по радио.
— Шумновато у них получается.
— На себя посмотри, мышка серенькая.
— Ладно, ладно. Другое плохо — народ по домам не спешит разъезжаться. Все чего-то ждут.
— Пеллинор переселился в рощу.
— Это верно. Почти прямо под стенами.
— Эктор решил заняться делом и уехал.
— Кей и Бедвир остались. Вроде как навсегда. Но в их случае это даже радует. Пусть они занимаются обычным хозяйством.
— Леодегранс умчался. И Гвенивер тоже.
— Так и будем перечислять поштучно? А ведь весна. Самое время для очередных набегов. Море успокоилось.
— Кой черт? Урожая-то еще никакого.
— Ага! Вот поэтому они все тут и торчат! Да всю дичь в этих лесах уже можно загонять в Красную книгу!
— Можно.
За окнами послышались рожки. Ржание и собачий лай заметно усилились. Я поморщился и поднялся на ноги.
— Ладно. Пора ехать. И это при том, что я не люблю охоту. Хотя пустой забавой ее сейчас никак не назовешь.
— Ага, — сказал Олаф, сперва тоже было поднявшийся, и опять сел. — Пожалуй, я сегодня не поеду.
Я уставился на него как на предателя.
— Вот так, значит, да?
Он постучал пальцем по чертежу.
— Мне надо разобраться как следует с этой чертовой канализацией.
Я хмыкнул.
— Что ж, ладно. По крайней мере, это хоть полезное дело…
И что бы, все-таки, такое сделать, чтобы испортить этот действующий на нервы вечный праздник?.. В сердцах, выходя, я чуть не выбил собственную дверь.
В галерее на меня наскочил Бедвир.
— Артур, ты слышал про Мерлина?
— Что?
— Он уже побывал в Эймсбери, провел сутки в Стоунхендже, поправил там пару камней, а теперь едет сюда — он приближается! — Бедвир чуть не задохнулся с торжествующим видом.
— Да знаю я…
— Знаешь, да? — Бедвир выпустил воздух и посмотрел на меня по-знакомому подозрительно. Хотя всего-то и дел, что слухи до нас дошли одновременно. — Что ж, я тоже так и знал. Говорят, Мерлин не только вернулся. Он теперь еще и совсем другой — такой, что палец в рот не клади. Видно, дела у него на самом взлете.
— Может быть. Что это ты на меня так смотришь?
— Да вот думаю, что это ты у него на взлете.
— Конечно! — я нервно хохотнул. — Если до вечера в живых останусь! Как по-твоему, сколько еще можно праздновать, а?
Бедвир насмешливо кашлянул и с невинным видом процитировал Горация:
— «Думай о каждом ты дне, что тебе он светит последним…»
— Перестань! — буркнул я. Не объяснять же ему, что бог знает когда я почти сам это написал. — Ладно, пошли, пока у Кея рог с натуги не лопнул. Черт побери, что бы я без вас делал?
— Повесился бы, — с готовностью предположил Бедвир, пряча улыбку.
— Не исключено. — Других таких прирожденных распорядителей как Кей и Бедвир было поискать. Особенно когда кругом у всех головы забиты черт-те чем. У кого Мерлином, у кого строительными лесами, у кого водопроводом. А ведь пока все толкутся вокруг, даже этим толком не займешься.
Мы скатились по лестнице во двор, повскакивали в седла и рванули навстречу весеннему ветерку. Вот так и начнешь ненавидеть свежий воздух. Шучу, конечно. Почти.
Когда через несколько часов, проведенных совершенно бездарно, на радость Кабалу и прочим животным, за исключением тех, что предназначались первым на съеденье, мы приволоклись назад, в Камелоте явно случилось что-то новенькое. Олаф, встречая нас, старался держаться тихо, но выглядел при этом как малость ошпаренный, едва сдерживая беспокойство. В то же время на наши вопросительные взгляды он только задирал нос — мол, не сейчас — позже. В конце концов, когда нам удалось немного позже собраться вчетвером за нашим «круглым столом», Олаф соизволил объяснить, в чем дело. Оказывается, со своими чертежами он решил провести очередную разведку на местности и отправился исследовать подземелья, где и наткнулся на кое-что любопытное.
— Похоже на что-то вроде маленького bruiden — зала жертвоприношений, — сказал он. — Кто-то из наших друидов соорудил себе там уютное гнездышко.
— Обалдеть! — воскликнул Гамлет. — Что, правда? Прямо тут, в замке?
— И давно это там, по-твоему? — поинтересовался я, пытаясь припомнить, не показывал ли мне Пеллинор что-то подобное. Насколько я помнил, нет, не показывал.
— Недавно, — Олаф уверенно качнул головой. — Пару дней назад я уже осматривал эти помещения. Ты их тоже видел. Ничего там не было. Так, пустая кладовка с ржавыми железками в стенах. Может, и валялась там пара-другая костей какого-нибудь невнятного происхождения, что крысы притащили, вот и все. Теперь совсем не то.
— То есть, безобразников, которые это устроили, мы привезли с собой, — отметил Фризиан и покосился на Гамлета. — Что-то мне кажется, что тут должна быть связь с тем, что с тобой чуть не приключилось в ночь Белтейна.
Гамлет с выражением крайнего отвращения на лице вскочил со своего чурбачка.
— Прольется скоро чья-то кровь…
— Моя? — меланхолично осведомился Фризиан.
— Что? — не понял Гамлет, потом обиделся. — Да нет, кого-то из друидов, конечно!
— Тогда зачем же сразу вскакивать? Давай уж дослушаем.
— Я и так дослушаю, — проворчал Гамлет и посмотрел на Олафа. — Ну, ты уже выяснил, кто там, что и почему?
— Попридержи коней, — сказал Олаф. — Предлагаю выяснить это вместе, чтобы кому-то из нас не скормили потом невзначай сердце друга, или еще какой-нибудь жизненно-важный орган. Замену ключа я уже подготовил. Из общей связки оригинал, конечно, пропал, и сегодня мне пришлось возиться с куском проволоки. Сперва я вам все это покажу, а там решим, что с этим делать. Если честно, то я грешу на Мельваса и его компанию. Но пока ума не приложу, как объяснить всем доходчиво, что так делать не надо. Ну что, двинемся, пока не стемнело?
