— Извините, я, может быть, сказал вам не совсем то, но мне кажется, между братьями не нужно взвешивать каждое слово.
Желая скрыть смущение, Вейт-Манор сделал знак Патерсону, чтобы тот подал кресло.
— Садитесь, брат, пожалуйста, и также мне позвольте сесть. Мы с вами очень редко видимся, а потому позвольте узнать причину вашего посещения.
— Я пришел переговорить без свидетелей и жду, когда все уйдут.
Вейт-Манор колебался. Он сознавал свою слабость и заметный страх выразился на его лице.
— Остаться одним? — сказал он. — Но Патерсон, мой верный друг, никогда не отлучается от меня.
— Милорд, дело по которому я пришел, очень важно для вас и для меня, и поэтому присутствие лакея нам будет мешать.
Подумав несколько минут, граф встал без чьей-либо помощи и пошел к дверям, сказав:
— Следуй за мной, Патерсон. А вы, Бриан, подождите немного, я возвращусь, и тогда мы останемся одни.
Глава сорок четвертая
СДАЧА
Несколько минут спустя, граф вернулся, и вместо того, чтобы расположиться рядом, сел за круглым столом и положил на него два пистолета.
— Не удивляйтесь, Бриан, эти пистолеты показывают, что мы будем говорить серьезно. Я вас ненавижу — это вам известно, и считаю вас способным на все — тоже известно, и поэтому я взял двух немых свидетелей, которые хорошо заменят Патерсона. Говорите.
— Ах, милорд! — улыбаясь сказал Бриан. — Дон-Кихот, сражавшийся с крыльями мельницы, и тот был рассудительнее вас. Неужели вы не понимаете, что я был бы счастлив, если бы был убит вами?
— Я вас не понимаю, — с недоумением ответил граф.
— Ну все равно, милорд. Согласитесь сами, пистолеты не могут защищать вас от моих нападок, если вы не согласитесь на мир.
— Как? — вскричал граф с радостью. — Вы хотите мириться и отказаться от преследований.
— Я сжалился над вами, милорд, во мне заговорил голос родства. Я устал поражать врага, не умеющего защищаться, устал обижать человека, который носит благородное имя моего отца.
— А! — проговорил Вейт-Манор. — Вы довольно резко предлагаете мне мир.
— Я повторяю, еще раз, милорд, что раскаиваюсь в том, что навлек на вас унижение.
Презрительное сострадание брата оскорбляло Вейт-Манора, руки его дрожали, он бросал свирепые взгляды на пистолеты.
— Теперь понимаю, — сказал он после некоторого молчания, вы по привычке оскорбляете меня и притом в последний раз.
— Вы ошибаетесь, милорд, — равнодушно ответил Ленчестер. — Я пришел не оскорблять вас, а только открываю крайность, до которой вы дошли.
— Вы поступаете как покупатель, порицающий товар, чтоб купить его за малую цену, — возразил граф.
— Нет, — ответил Ленчестер, — я порицаю, чтобы получить огромную плату.
— Не пришли ли вы торговаться со мною?
— Я с вами торговаться… возможно ли, милорд? Наши предки собирали дань с пленных.
— Позвольте мне сделать небольшое замечание?
— Сделайте милость, милорд. Я слушаю вас.
— Вы очень любезны, — ответил граф, стараясь придать своим словам насмешливое выражение. — Изволите видеть, сэр, что я несчастлив, даже очень несчастлив, но, согласитесь, вы несчастливее меня и я понимаю, для чего вы предлагаете мне мир. Вам кажется, что я не тороплюсь умирать, но уверяю вас, что я проживу долее вас. Вы желаете моей смерти для того, чтобы скорей расплатиться с долгами. Но не так, мой друг, вы поступаете, вам не угрозами бы, а скорей просьбой надо уговорить меня на мир.
— Все, что вы сказали, справедливо отчасти. Действительно я беден, но не имею долгов.
— Вы вероятно живете трудом, милорд? — В голосе графа слышалась насмешка.
— Меня не учили ничего делать, милорд.
— Однако.
— К величайшему удовольствию вашего сиятельства, да, милорд, но не в кредит, мне подают милостыню.
— Как! Вы позорите мое имя и выпрашиваете милостыню?
— Смею заметить вашему сиятельству, что нищенство запрещено даже младшим братьям членов парламента, для которых было бы нужно сделать исключение. Я не прошу милостыни, которую притом мне дают так. Но приступим к делу, милорд. Я с миром, если вам угодно.
— Смотря по условиям.
— Условиям? — Бриан не ждал этого.
— Сколько вам нужно денег, милорд?
— Мне нужно позволение вашего сиятельства пользоваться казною вашего сиятельства, как мне вздумается.
Вейт-Манор принял это, очевидно, за шутку.
— Но это значит, вы хотите все мое состояние?
— Да, ваше сиятельство, если понадобится. Может быть и меньше. Но не подумайте, пожалуйста, милорд, чтобы я хотел вас принудить. Хотя ваше прошедшее…
— Мое прошедшее — жизнь дворянина, так что вы напрасно надеетесь испугать меня.
— Нет, бойтесь, милорд! У вас жена, несчастная страдалица, уже позабытая светом. Дочь, таинственная судьба которой известна одному Богу…
— Вы осмеливаетесь думать, что…
— Ничего милорд! Выслушайте маленькую повесть. Мне думается, что есть некоторое сходство… У вас есть портрет графини Вейт-Манор? — вдруг спросил Бриан.
— Что за вопрос?
— Мне показалось, что молодая девушка похожа…
— Какая девушка?
— Мною любимая девушка, которую похитили, ваше сиятельство, а вы поможете мне сыскать ее.
— Довольно шутить, милорд.
— Прошу извинения вашего сиятельства.
— Итак, я прошу позволение вашего сиятельства на право пользования казною вашего сиятельства.
— Ваши шутки так неуместны, что мне не следовало бы и слушать, но они забавны. Зачем вам моя казна?
— Для отыскания девушки.
— Не думаете ли вы, что я соглашусь отдать мою казну в пользу какой-то неизвестной особы?
— Да, милорд. Я люблю… вы не смеетесь? Тем лучше. Да, я люблю страстно, готов отдать мою жизнь.
Вейт-Манор молчал, но в глазах у него светилась коварная радость. Бриан, замечтавшись о Сюзанне, не заметил этого.
— О да, я люблю ее! — страстно продолжал Бриан.
— Я неспособен теперь даже ненавидеть.
— Да, видно, что вы любите, — холодно прервал граф.
— Пламенно! Но вы понимаете, милорд?
Граф не мог более сдерживаться и, разгорячась, заговорил:
— Понимаю, сэр, понимаю. Итак, вы пламенно любите! Прекрасно! И вы смеете требовать мое состояние? Давай, или убью тебя? Хе, хе, хе!.. Вы не понимаете, что наши роли переменились? Не видите, что теперь сильнее я?
Лицо графа налилось кровью.
— И вы сами приходите ко мне открыть вашу слабую сторону? Право, тысячу гиней тому, кто принес бы мне такую весть. Влюбленные боятся смерти.
