— Миледи! Это ваше, но не мое дитя.
Мери изумленно и испуганно посмотрела на него.
— Смейте сказать мне, — с яростью продолжал он, — что это дитя не похоже на него!
— На кого, Бога ради?
— На Ферджуса О’Брина, конечно.
— На Ферджуса! — вскрикнула Мери с радостью.
— Это погубило ее, потому что Годфрей принял это за признание. — Он побледнел от ярости.
— Милорд, пощадите ваше дитя! — умоляла Мери, пав на колени.
Годфрей злобно улыбнулся.
— Мое дитя? — с горькой иронией повторил он. — Мне кажется, что я был бы вашим рабом, если бы этот ребенок был мой.
Сестра стала было клясться в невиновности, но Годфрей грубо прервал ее:
— Посмотрите на ребенка, миледи, посмотрите и насмотритесь хорошенько, потому что вы видите его в последний раз.
Мери просила, плакала, умоляла, обнимала колена своего мучителя. Вейт-Манору эта унизительная сцена доставляла удовольствие, он старался продлить ее. Наконец, по его знаку, Патерсон унес ребенка.
Мери почти без чувств упала на кровать. Вейт-Манор грубо приказал ей встать. Она повиновалась и пошла за ним.
Глава сорок вторая
ЖЕНЩИНА В ТРИ ШИЛЛИНГА
Когда они вышли на двор, Патерсон подал Годфрею веревку.
Энджус замолчал.
— Продолжай, мой друг, что он сделал?
— Что сделал? О, если бы я был там!
Мак-Ферлэн глухо застонал.
Мери стояла перед Вейт-Манором, бледная, трепещущая, беззащитная. Он насильно поставил ее на колени на крыльце. Потом… потом накинул ей веревку на шею и громко спросил:
— Кто из вас хочет купить эту женщину?
Никто из собранных на дворе слуг не откликнулся.
Энджус едва сдерживал гнев при этом воспоминании. О'Брин невольно встал.
— О!.. Теперь я клянусь мстить этому человеку, беспощадно мстить…
— Благодарю, друг!
— Никакого сомнения, — продолжал Энджус, — что Вейт-Манор сам не верил своим словам. Но его бесило то, что она не забыла тебя. Чтобы удовлетворить безумный гнев, он решил прибегнуть к старинному обычаю, который может существовать только в одной Англии. Он хотел продать ее, обвинение в неверности давало ему право.
— Кто хочет купить эту женщину? — повторил Вейт-Манор.
Никто не ответил. Мери, бледная, стояла на коленях.
— Прочь же с дороги! Я продам ее на рынке, — гневно зарычал он.
Годфрей повел сестру на Смитфильдский рынок. Вокруг него собралась толпа. Зрелище для нее было любопытное!
— Эта женщина продается, — кричал он. — Три шиллинга!
И вдруг из толпы раздался громкий и звучный голос:
— Я покупаю эту женщину. Пропустите.
Это был молодой человек в платье скотника. Годфрей смутился при виде его и хотел уйти. Но тот остановил. В Лондоне я узнал после, что это был Бриан Ленчестер, младший брат Годфрея. Бриан вырвал веревку из рук Годфрея и, поддерживая одной рукой плачущую и обессилевшую Мери, другой рукой бросил Годфрею в лицо горсть медных монет со словами:
— Вот ваши деньги, благородный граф Вейт-Манор!
Громкие возгласы всей толпы одобрили поступок молодого человека.
Вейт-Манор стоял как пораженный громом. Народ расступился перед мнимым скотником, сомкнулся вокруг Бриана, лицо которого исказилось от бессильной ярости.
— Но Мери, Мери?
— Бриан усадил ее в карету и отвез к одной доброй старушке. Он не богат, но, несмотря на это, часто помогал моей бедной сестре. Да благословит его Бог! Остальное ты знаешь.
— Мщение, мщение и мщение!.. Теперь выслушай, Энджус, и мою тайну. Тебе открою ее первому.
Читателям известно, что поиски Бриана Ленчестера на Вимпольской улице были совершенно напрасны.
Спустя полчаса, к дому Вейт-Манора подъехала наемная коляска, из которой вышел Бриан Ленчестер, Он позвонил. Отворивший ему грум невольно попятился назад.
— Доложи его сиятельству, графу Вейт-Манору, — с повелительным спокойствием приказал Бриан, — что Бриан Ленчестер желает видеть его сиятельство.
Грум был в нерешительности. Однако повиновался, когда Бриан повторил приказание.
Немного спустя Бриана ввели в приемную. Он опустился в кресло и одна мысль завладела его умом. Могущественный неприятель оспаривал у него Сюзанну и он должен был еще найти ее.
Давно уже Бриан не был в доме своих предков. Его охватило какое-то новое чувство. Он с уважением взглянул на портреты гордых предков; вспомнил, как его отец, умирая, соединил руки братьев; вспомнил полные любви и кротости слова матери. Пожалуй, что Бриан и раскаивался…
В комнату, опираясь на руку Патерсона, вошел граф Вейт-Манор, Бриан встал и почтительно поклонился. Граф постарался с искренним радушием ответить.
Братья молча стояли друг перед другом. Бриан был спокоен, Вейт-Манор стоял с выражением ласковой покорности и добродушия. Страждущий вид графа произвел глубокое впечатление на Бриана, он начинал глубоко раскаиваться, готов был протянуть ему руку. Но взгляд ненависти, промелькнувший на лице графа, удержал Ленчестера. Он сделался холоден.
Вид брата произвел на Вейт-Манора сильное впечатление, — но какое же!.. Сила, красота и молодость Бриана привели графа в бешенство. Он употреблял все силы, чтобы скрыть это чувство. Он думал, что брат нарочно пришел, чтобы сосчитать дни, оставшиеся до вступления во владение огромным Вейт-Манорским имением. Он придумывал средство, чтобы лишить его наследства, но не находил ничего другого, кроме убийства. Правда, граф видел, как угасает его жизнь и что он близок к могиле. Вейт-Манор начал разговор первым:
— Что вам угодно, мой милый брат? — спросил он с суровым лицом. — Не для того ли вы пришли, чтобы любоваться на успехи той пытки, которой меня подвергаете? Ну радуйтесь, я близок к могиле.
— Напрасно так думаете, — возразил Ленчестер, — я пришел осведомиться о вашем здоровье и уверяю вас, что болезнь ваша меня огорчает. Вы возводите клевету на меня, вы забыли, как провели вашу молодость, а, между тем, обвиняете меня в вашей болезни.
— Змея очень мала, так что ее можно раздавить ногою, но между тем она жалит очень больно, ответил граф.
Бриан побледнел, услыхав такие слова, граф же раскаивался, что сказал лишнее и проговорил со смущением:
— Извините, я, может быть, сказал вам не совсем то, но мне кажется, между братьями не нужно взвешивать каждое слово.
Желая скрыть смущение, Вейт-Манор сделал знак Патерсону, чтобы тот подал кресло.
— Садитесь, брат, пожалуйста, и также мне позвольте сесть. Мы с вами очень редко видимся, а потому позвольте узнать причину вашего посещения.
