Автомат восстановлению практически не подлежал, не хватало многих фрагментов конструкции, одежды, не сохранился какой-либо дополнительный реквизит. Француз перевез фигуру «Турка» в Париж, где после капитального ремонта автомат появился на антикварном рынке. В восстановленном виде «Шахматист» напомнил про свое легендарное прошлое. Происхождение этой фигуры «Турка» не было точно определено, но с большой долей вероятности можно предположить, что это был один их вариантов автомата фон Кемпелена, выполненный не известным нам последователем».
С гораздо большей долей вероятности можно предполагать, что это экземпляр, автором которого был сам Кемпелен (никто никогда не слышал, чтобы кто-то изготавливал его имитации или копии). И, следовательно, можно предполагать, что «Жан-Барт» продал в Берлине Батхерсту именно эту авторскую копию (или же vice versa; в ситуации, когда дубликат не отличался от первого образца, один только фон Кемпелен мог определить, какой из экземпляров имеет первенство или же право на название оригинала).
Впрочем, все это мало существенно по сравнению с кое-чем другим. Когда я читал Мемориал, у меня имелись существенные сомнения относительно упомянутой там кражи автомата «Жан-Бартом» из королевского дворца в Берлине после того, как «Бонапарт насытился «Турком» (слова Гимеля), но данное сообщение мне приходилось принимать на веру, равно как и весь Мемориал, многочисленных фрагментов которого я не мог, и до сих пор не могу, проверить на предмет точного соответствия с истиной. Этот же момент потому показался мне сомнительным, что если бы даже императору и надоели берлинские забавы с андроидом (но «Турок» никак не мог успеть наскучить ему за время пребывания во дворце), то этим «чудесным автоматом» могли забавляться его маршалы, адъютанты и придворные. В подобной ситуации кража, то есть исчезновение автомата, должна была вызвать большой шум. Эти сомнения при написании «Шахматиста» я успокоил следующим образом: поскольку Шульмайстер, с согласия Наполеона, контролировал всю операцию «Chess-Player» и прямо направлял Батхерста, французы посмотрели сквозь пальцы на то, что «Жан-Барт» забрал автомат, делая вид, будто совершенно этого не заметили. Но ведь это могли заметить и немецкие работники дворцовой службы, которых весьма много оставалось во дворце после бегства королевской семьи. Вполне возможно, что начинания (в том числе, и реквизиции) французов их мало интересовали и их занимали более важные, чем «Турок» вещи, они жили в страхе перед победителем, и поэтому никто из них не почесался после исчезновения автоматического шахматиста — так я все это себе объяснял. Но все эти спекуляции становятся совершенно ненужными, если информация, взятая из книги Гижицкого, правдива: видимо, «Жан-Барт» продал Батхерсту добытый ранее экземпляр «Турка», а второй экземпляр оставался во дворце.
«Реинкарнация» Бенджамена Батхерста началась — как мы помним — его выездом из Вены, где в течение короткого времени в 1809 году он исполнял обязанности британского посла. Из главы «Покушение на Наполеона в 1809 году» в Исторических исследованиях и эскизах (Вроцлав, 1959 г.) Эмиля Кипы, я узнал, что тогда англичане желали возобновить попытки похищения «бога войны». Пользуясь ранее не исследованными рукописными источниками в венском Haus-Hof- und Staatsarchiv (Дворцовый и Государственный архив), Кипа обнаружил проект, о котором историки не имели понятия (точно так же, как и относительно операции «Шахматист»).
В этот заговор были вовлечены французы (внутриармейская оппозиция, вероятно, из филадельфийских кругов; это предположение подтверждает всплывшее имя генерала Моро, который, как свидетельствует Е. Гуильон в Les complots militaires sous le Cansulat et l'Empire (Военные заговоры во времена Консульства и Империи) был одним из руководителей филадельфов), австрийцы (штаб императора Франца и разведка), а так же, в качестве посредников, несколько неординарных личностей, двойных агентов, а именно поляки — бельский князь Ян Сулковский (сотрудник французской тайной полиции и австрийской разведки; Кипа верно называет его «темной и авантюрной личностью») и Кароль Главе-Колыбельский (бывший советник короля Станислава-Августа по вопросам финансов, царский агент и мошенник). Кипа просмотрел в указанном архиве документы, касающиеся Кольбельского, и написал:
«В соответствии с этими проектами, Наполеона должны были перевезти через Венгрию в Фиуме, где его предполагалось передать англичанам. Дело продвинулось настолько далеко, что Колыбельский вел переговоры об этом у Сулковского с каким-то французским генералом, «связанным с генералом Моро». Император Франц был информирован об этом Бубной[362] с целью возможного получения согласия на перевозку Наполеона через Венгрию».
Идея пошла псу под хвост. Кипа:
«Колыбельский наверняка этому не удивился, зная, что в Вене действует сам Шульмайстер, начальник тайной полиции Наполеона, непревзойденный гений разведки и информации, с которым соперничать было не легко (…) Кроме того, было множество подтверждений того, что французы сразу же узнавали о том, что происходит в окружении австрийского императора (…) Было ясно, что там должен был находиться некто, причем, не на самом низком посту, кто, имея доступ к секретам, тут же сообщал их французам…»
Шульмайстер повсюду имел своих агентов, и нет сомнения, что и эту игру он контролировал с самого начала. Вопрос: был ли связан с этой аферой Бенджамен Батхерст? Вспомним испанские отступления письма Батхерста Диасу: («Калиф», Азара и, среди прочего, фрагмент: Я устроил ему закупку и доставку в Испанию партии ружей…). Так вот, у Кипы, в самом конце его эскиза есть два не развернутые (а жаль!) предложения, касающиеся Колыбельского: «Он как раз ввязался в испанские аферы. От него нужно было избавиться любой ценой…» Избавились пожизненно. Но перед тем, как австрийская полиция допрашивала Колыбельского и дошла до этого заговора, протокол признаний перестали записывать! «Иначе и не могло быть», — прокомментировал это Кипа. Именно потому, среди всего прочего, мы так мало теперь знаем. Куча вопросительных знаков, и никаких ответов.
По данному пункту я должен прибавить подробность, весьма характерную, касающуюся Эстер Стенхоп, которую Бенджамен предупредил (в письме к Диасу: Я ей сообщил и посоветовал, чтобы она, как можно скорее, уехала, причем, не только из Англии, но и из Европы, лучше всего — на край света). Леди Стенхоп сбежала в Сирию, где скрывалась в труднодоступных и уединенных местах (см. об этом главу в моем Ампирном пасьянсе), и там же умерла. Она остерегалась настолько, что доступ к ней был предельно затруднен; в качестве гостей она принимала (крайне редко) только тех людей, которых знала и которым полностью доверяла, а так же людей с рекомендательными письмами, предоставленными ее доверенными друзьями — и никого более. У этого правила не было никаких исключений. В первом томе изданного в Варшаве Литературного Разнообразия за 1825 год я нашел сообщение английского путешественника, который убедился в этом на себе. Путешествуя по Аравии, он обязательно желал встретиться с леди Стенхоп, которая тогда проживала в одной из своих «крепостей», в доме, построенном на развалинах старинного монастыря Мар-Элияс (англизированная форма: Мерилиус — Marilius). Но это ему не удалось, о чем он вспоминал следующим образом:
