Оливье и призрак были даже чем-то похожи — тем, что оба напоминали «призрачные одуванчики», хотя во всем прочем между ними не было ничего общего. Между материальным и воинственным Оливье, которого мы знали много лет, и поняли, что что-то было не так, только когда он исчез, оставив интереснейшее прощальное письмо, и возвышенным доброжелательным старцем, от которого исходили странные электрические волны, и который недвусмысленно предпочитал заканчивать каждую встречу растворением в воздухе.
Если, все-таки, в этом мире больше настоящей магии… Но как тогда он умудрился потерять Мордреда? «Может быть, вы найдете то, что я потерял?» Почему Маэгон, да и Бран, были вполне стандартными, хотя и не всегда злонамеренными шарлатанами-умниками? А почему «Янус» здесь смеется?
Задумчивость на лице Гвенивер снова сменилась буйным страхом.
— Что теперь будет? Что все это значит?
А терминал все еще был открыт — собственно говоря — просто верхняя крышка ларца, под которой, как будто, ничего не было, только лился флюоресцирующий свет, в ожидании следующей команды. Не делая резких движений, я подошел, и плавно закрыл крышку.
Кажется, это был очень красноречивый намек? «Вам пора убираться».
Хотел бы я встретиться с этим чертовым призраком! Он вздумал принимать за нас решения? После того, как столько проворонил сам? Какое у него на это хоть подобие права?
— Артур!.. — голос Гвенивер был умоляющим.
Взгляд у меня, направленный на ларец, был сейчас наверняка очень злым. Но не к ней же я испытывал эту злость. А только к тому, кто так посмел ее напугать. «Он выглядел безобидным и добрым». Ублюдок из неясно какого мира…
— Это ничего, — сказал я успокаивающе. — Просто предупреждение. Для меня.
— От кого?!
От кого — неважно. То есть, важно — но попробуй, поймай!
— О том, что пора возвращаться к «своему богу»! — Интонация у меня, уверен, была стопроцентно богохульственной.
А может быть, я несправедлив? Может быть, он всего лишь любопытствовал, а Гвенивер ему помешала. Но зачем бы тогда ему показываться ей на галерее?! Кивать и улыбаться? Что он хотел этим сказать.
Еще один щелчок в голове. А если он имеет определенную свободу перемещаться во времени? Что, если для него это явление было не «до», а «после»? Что-то вроде принесения извинений за нечаянное неудобство?
Какой бред. Совершенно неудержимые фантазии. И почему у меня возникает такое впечатление, как будто я могу отчасти читать его мысли, просто представляя его. Всю его манеру, все его «электрические волны»? Может быть, он еще пытается таким образом нам «помочь»? Разобраться? Перестать сомневаться? Бедная Гвенивер… А ведь сомнений и правда, так много. Он знает, как трудно будет нам обидеть их намеренно, и потому подстраивает такое?..
— О нет, ты же не уйдешь! — жалко пробормотала Гвенивер.
— Я не знаю, — ответил я. — Может быть и нет…
Она бросилась мне на шею, будто хотела поймать, пока я не исчез, как призрак на галерее, и удержать.
— Ты не уйдешь!..
Кажется, я сказал сегодня Гамлету, что теперь наш брак стал фиктивным? Похоже, только в моих абстрактных планах…
Гвенивер бурно рыдала у меня на груди, я гладил ее по головке, ласково обнимал, утешая, и зажмурившись, и отчетливо представив себе призрак, сказал ему: «Если ты действительно хочешь помочь, не вмешивайся так больше! Не вмешивайся!»
Не знаю, почему я решил, что могу мысленно с ним разговаривать. А что значил тот случай, когда Пеллинор вдруг упал замертво, будто молнией сраженный? Я мог бы подумать, что то был заряд моей собственной ярости. А может даже, вмешался призрак? Тогда он был на моей стороне.
Сто-оп. Так осталось додуматься до «обратной версии». Что «я сам» открыл крышку ларца, пока мое… или… коллективное «бессознательное» разгуливало само по себе. Дивно! Призрак всего «Януса» — «дистанционно» разгуливающий по Британским островам и открывающий собственные терминалы (кому же еще это делать?..) пока другая его версия разливается в стенах станции мелодичным смехом! Это чистейшее сумасшествие!..
Но честно говоря, что-то в этой мысли вдруг стало вызывать потрясающий азарт…
— Сматываемся! — выпалил я воодушевленно, снова вваливаясь в «палату тайного совета». Заседавшие тут манекены подпрыгнули на месте от моего неожиданного вторжения. А в остальном тут ничегошеньки не изменилось — как сидели тут раньше, так и сидели. Прямо музей восковых фигур — аутентичные (хотя это еще вопрос — насколько аутентичные) старинные костюмы в соответствующем, безуспешно притворяющемся не фальшивым, интерьере. Только теперь тут был еще и Мерлин. Наш собственный, неважно Мерлин ли, зато совершенно точно — материальный.
— Так и будете тут сидеть, до самого нашего «антипришествия»? — нетерпеливо поинтересовался я.
Справедливости ради надо сказать, что я не дал им шанса успеть ответить и толком пошевельнуться. Оттого они и казались мне такими застывшими и замороженными. Выдержав паузу, которая была, должно быть, не длинней мгновения, и которую, возможно, почувствовал только я, я резко повернулся, крутанувшись на «каблуке», к Мерлину:
— Один вопрос! Ты же не заходил сегодня ко мне, чтобы заглянуть в мой терминал?
Мерлин ответил только озадаченным взглядом, подняв брови. Может, он и хотел что-то сказать вслух, но я сейчас реагировал быстрее. Тем более что и без слов все было ясно. Я энергично кивнул, поставив в воздухе мысленный восклицательный знак.
— Отлично! Значит, если только никто из нас не страдает раздвоением личности, у нас еще одна проблема с привидениями. И я думаю, нам стоит их всех забрать отсюда с собой и больше не засорять здесь пространство! А то становится уже не смешно.
— Делирий налицо, — с тяжелой мрачностью констатировал наконец сэр Гавейн.
— Налицо гениальность! — парировал я с возмущенной напыщенностью. — Только вы об этом не знаете! Помните призрака на холме, в тот день, когда мы убили несчастного дракона? Когда у меня дважды сломался меч — привет моему Танатосу, а, Антея?
— Не говори так! — напомнила, нахмурившись, фея Моргана. О, все в порядке! Разве мысленно я называю вас сейчас не по правилам? Просто так, для равновесия, чтобы призраки слишком не расходились.
— Ох, да ладно! Имена нами правят, а фантазии порождают призраков, которые смеются среди механизмов и бродят по холмам, как будто им больше делать нечего! Когда мы уберемся отсюда, они исчезнут вместе с нами. Это всего лишь побочный эффект.
Гавейн откашлялся.
