– Я – Джон Блэкторн, Андзин-сан, – гордо произнес он. Это решительное заявление придало ему незнакомую уверенность и неожиданную жесткость. – Командир корабля господина Торанаги. Всего корабля. Самурай и хатамото. А вы кто?
Командир вспыхнул:
– Сайго Масакацу из Каги, вассал господина Исидо.
– Я – хатамото. А вы? – Тон Блэкторна стал еще более груб. Он не воспринял и не осознал имени своего противника, только видел его с поразительной, нереальной четкостью – каждую пору на лице, каждый торчащий волосок, каждое пятнышко на радужке неприязненных карих глаз, каждую жилу на запястье руки, сжимающей рукоятку меча…
– Нет, не хатамото.
– Вы самурай или ронин? – Последнее слово выскочило само собой и хлестнуло японца будто плеть. Блэкторн почувствовал, что за ним кто-то стоит, но это его не испугало. Он только следил за серым, ожидая внезапного смертоносного выпада, который потребует всей его хара-гэй, всей его внутренней энергии, чтобы вернуть удар с той же ослепляющей силой. Обоюдная почетная смерть покончит и с ним, и с его врагом.
К своему удивлению, он увидел, что выражение глаз серого изменилось: он вдруг как-то съежился и поклонился, низко и почтительно, так и оставшись в наклоненном положении.
– Пожалуйста… пожалуйста, простите мои плохие манеры. Я был ронином, но господин командующий дал мне второй шанс. Пожалуйста, извините меня за мои плохие манеры, Андзин-сан. – Голос его прерывался, ему было стыдно.
Невероятно! Блэкторн все еще был готов к схватке, ожидал смерти, а не победы. Он взглянул на других самураев. Они все как один поклонились и стояли как их старший, признавая победу за Блэкторном.
Спустя мгновение Блэкторн с усилием поклонился, но не как равный. Они продолжали кланяться, пока он не развернулся и не пошел по коридору, Мигель шел за ним. Они спустились по главной лестнице, прошли через крыльцо во двор. Теперь он не чувствовал боли, только сильный жар. Серые смотрели ему вслед. Группа самураев провожала его и Мигеля до первого поста, держась за пределами досягаемости меча. Один из самураев торопливо побежал вперед.
У следующего поста старший поклонился вежливо, как равный, и он поклонился в ответ. Пропуск был проверен очень дотошно, но корректно. Еще один эскорт провел их до нового поста, где все повторилось. Там был самый первый ров с водой, потом – еще один. Их никто не останавливал. Вряд ли кто из самураев вообще обратил на них внимание. Постепенно Блэкторн почувствовал, что голова почти не болит, пот высох… Он расслабил пальцы на рукоятке меча, остановился у фонтана, бьющего из стены, напился и сполоснул голову. Сопровождающие его самураи остановились и вежливо подождали, а Блэкторн все это время соображал, почему он потерял благорасположение и защиту Исидо и госпожи Осибы. «Ничего же не изменилось!» – в отчаянии думал он. Потом поднял глаза и увидел, что Мигель внимательно смотрит на него.
– Чего вы хотите?
– Ничего, сеньор, – вежливо ответил Мигель. Потом широко улыбнулся – улыбка у него была очень теплая. – Ах, сеньор, вы доставили мне большое удовольствие, заставив этого ублюдка с плохими манерами напиться собственной мочи! Это было очень приятно видеть! Ты, – добавил он по-латыни. – Я благодарю тебя.
– Я ничего не сделал для вас, – вежливо возразил Блэкторн на португальском, не желая разговаривать на латыни.
– Все равно – дай вам Бог счастья, сеньор. Знайте, что пути Господни неисповедимы. Вы оказали услугу всем людям. Этот ронин был опозорен, и он заслужил это. Нельзя нарушать бусидо.
– Вы тоже самурай?
– Да, сеньор, мне оказали эту честь. Мой отец – двоюродный брат господина Киямы, мой род из провинции Хидзэн на Кюсю. Как вы догадались, что он был ронином?
Блэкторн пробовал вспомнить.
– Я не уверен… Может быть, потому, что он сказал – он из Каги, а это далеко… Марико – госпожа Тода – говорила, что Кага далеко на севере. Не знаю… я даже не помню, что говорил.
К ним вернулся сопровождающий их командир.
– Прошу прощения, Андзин-сан, этот человек не надоел вам?
– Нет-нет, благодарю вас. – Блэкторн тронулся с места. Пропуск проверили еще раз, очень любезно, и они прошли дальше.
Солнце к этому времени уже снижалось, до захода все еще оставалось несколько часов, в потоках нагретого воздуха закручивались аккуратные пылевые спирали. Они прошли несколько конюшен: все лошади были выведены наружу, пики, шпоры, седла уже приготовлены для немедленного отъезда; самураи ухаживали за лошадьми, чистили снаряжение. Блэкторна удивило, что их так много.
– Сколько же здесь лошадей? – поинтересовался он.
– Тысячи, Андзин-сан. Десять, двадцать, тридцать тысяч – здесь и по всему замку.
Когда они пересекли предпоследний ров с водой, Блэкторн поманил к себе Мигеля.
– Вы поведете меня на галеру?
– Да. Именно это мне и приказано сделать, сеньор.
– И больше никуда?
– Нет, сеньор.
– А кто приказал?
– Господин Кияма. И отец-инспектор, сеньор.
– Ах, этот! Я предпочитаю, чтобы меня звали Андзин-сан, а не сеньором, отец.
– Прошу меня извинить, Андзин-сан, но я не отец. Меня не посвящали в священники.
– А когда посвятят?
– В свое время, – уверенно ответил Мигель.
– А где Ябу-сан?
– Прошу прощения, но я не знаю.
– Вы должны просто отвести меня на мой корабль, и больше никуда?
– Да, Андзин-сан.
– И тогда я буду свободен? Свободен идти туда, куда захочу?
– Меня просили узнать, как вы себя чувствуете, потом проводить вас на корабль, и больше ничего. Я только посланец, провожатый.
– Богом клянетесь?
– Я только провожатый, Андзин-сан.
– Где вы так хорошо научились говорить по-португальски? И по-латыни?
– Я был одним из четверых… четверых крещеных японцев, посланных в Рим отцом-инспектором. Мне было тринадцать, Урага-но Тадамаса – двенадцать.
– А! Теперь я вспомнил! Урага-сан говорил мне, что вы были среди них. Вы были другом Урага-сан. Вы знаете, что он погиб?
– Да, я очень огорчился, когда узнал об этом.
– Это сделали христиане.
– Это сделали убийцы, Андзин-сан. Убийцы. Не беспокойтесь, их будут судить.
Через мгновение Блэкторн спросил:
– Как вам понравился Рим?
– Я ненавидел его. Мы все ненавидели. Все в нем… Эту еду, грязь, безобразный вид… Они там все эта – невероятно! У нас заняло восемь лет, чтобы добраться туда и вернуться обратно, и как я был благодарен Мадонне, когда наконец вернулся домой.
– А церковь? Святые отцы?
– Отвратительны. Многие из них отвратительны. Меня просто потрясли их нравы: любовницы, жадность, пышность, лицемерие, невоспитанность. У них две морали – одна для паствы, другая для пастырей. Все это было нам ненавистно. И все-таки я нашел Бога в некоторых из них, Андзин-сан. Так странно… Я нашел правду – в соборах и крыльях аркад, среди священников. – Мигель бесхитростно посмотрел на него – он был переполнен нежностью. – Правда, редко, Андзин-сан, очень редко я находил такие проблески. Но я нашел истину и Бога и знаю, что христианство – это путь к вечной жизни… прошу меня простить, католическое христианство.
