— Стало быть, ты не хочешь его прикончить?..
— Нет.
— Мокрая курица!.. Ну, пусть будет по-твоему! Если уж тебе так хочется, я исполню твое желание!
В эту минуту на конце улицы (которая, сказать мимоходом, называлась улицей Прувер) послышались размеренные шаги.
— Слышишь? — сказал Жан.
— Слышу…
— Это дозор?
— Да.
— Бежим!
— Давно пора!
Разбойники, возвратив к прежнему назначению обе палки, взяли свой портшез и, оттолкнув в коридор тело Рауля и затворив за ним дверь, наскоро удалились в направлении, противоположном тому, откуда приближался дозор. В то время дозор имел похвальную привычку, которую, по преданию, так старательно сохраняет и нынешний наш патруль. Тогда, как и ныне, полицейским солдатам предшествовал шум, который слышался на другом конце улицы, и злодеи, предостерегаемые этим шумом, утихали и спокойно дожидались, пока восстановится безмолвие и уединение.
Ночной дозор прошел беззаботно и весело. Один солдат напевал какую-то модную песню, другой рассказывал товарищу историю своей любви с хорошенькой швеей, третий наконец говорил с энтузиазмом об удивительном вкусе старого вина во вновь открытом трактире. Словом, ночной дозор только будил добрых граждан, спокойствие которых должен был оберегать. Ни один солдат не подозревал, что на этом месте только что совершилось преступление и что за этой полузакрытой дверью, возможно, лежал труп!
Дом, перед которым происходила борьба, описанная нами в прошлой главе, был грязен, черен и имел только три этажа.
Пока Рауль боролся с двумя убийцами, вот что происходило в самом верхнем этаже этого дома, в грязной квартире самой зловещей наружности.
Представьте себе комнату средней величины, голые стены которой почти совершенно покрыты слоем зеленой плесени. Бревна и доски служили вместо потолка, грубые камни покрывали пол. Большой разодранный занавес, продернутый в железные кольца, прикрепленные к длинному пруту, разделял эту комнату во всю длину и составлял таким образом две комнаты неравной величины: одна была втрое больше другой.
В том отделении, которое было меньше, стояли кровати, покрытые простынями сомнительной белизны и одеялами, походившими на разодранные тартаны ирландских нищих, Большой дубовый шкаф, четырехугольный стол и четыре стула составляли всю мебель. На столе стояли медные лампы и графин из богемского хрусталя, наполненный прозрачной водой. На этом же столе храпел, свернувшись, огромный черный кот и спала старая ворона с ощипанными перьями, стоя на одной ноге и подвернув голову под крыло.
По сторонам этого стола сидели друг напротив друга две женщины, старая и молодая.
Старухе должно быть лет под шестьдесят. Она была очень высока и очень худощава. Может быть, она и была хороша собой в то время, когда молодая и смуглая кожа покрывала ткани ее лица, теперь морщинистого и жесткого как пергамент.
Большие черные и впалые глаза бросали время от времени мрачные молнии. Орлиный нос придавал профилю некоторое сходство с хищной птицей. Впалые щеки и рот придавали нижней части лица какое-то зловещее выражение. Костюм этой женщины еще более увеличивал странный и почти страшный ее вид. Шелковый платок, некогда красный, был завязан на голове в виде тюрбана. Длинные пряди седых волос выбивались из-под многочисленных дыр этого головного убора. Широкое черное платье, с висячими рукавами, завязанное вместо пояса веревкой, закрывало длинное костлявое тело. На этом платье были вышиты красным шелком какие-то странные, без сомнения, кабалистические знаки.
Старуха, описанная нами и пользовавшаяся в квартале признанной репутацией чародейки, ворожеи, гадавшей на картах, по линиям руки и по звездам, и торговки тайными лекарствами, была известна под именем тетушки Молох.
Молодую девушку, которая сидела напротив нее, наши читатели уже знают. Мы представляли ее им два раза: сначала в доме Натана, возле прелестной Деборы, потом на углу улиц Ришелье и Сент-Онорэ, когда на нее наткнулся Рауль. Словом, это была Луцифер, без сомнения прозванная так потому что она была или по крайней мере слыла дочерью Молох, а всякому известно, что имя «молоха» носит старый дьявол, неоспоримо один из самых могущественных вельмож адского царства.
— Слышите, матушка? — сказала девушка, прислушиваясь.
— Что? — спросила старуха.
— Точно будто дерутся на улице.
— А нам какое дело?
Луцифер встала и подошла к маленькому окну, которое днем впускало в комнату частицы воздуха и света, и раскрыла его. Это было в ту минуту, когда носильщики напали на Рауля с палками. Звуки стали о дерево раздавались ясно и редка.
— Я не ошиблась, матушка, — прошептала девушка.
— Послушайте, послушайте…
— Ну, дерутся на дуэли — вот и все.
— На дуэли не дерутся ни в такое время, ни на такой улице, как наша.
— Что же это такое, по-твоему?
— Это не дуэль, матушка, а убийство!
Молох иронически улыбнулась и возразила:
— Полно, моя бедная Венера, ты помешалась, совсем помешалась!
Девушка не слыхала этого ответа. Едва дыша, она прислушивалась к тому, что происходило на улице. Сломавшаяся шпага Рауля упала на мостовую. Звук этот достиг слуха Луцифер и заставил ее вздрогнуть. Сразу же после этого раздался сильный глухой удар, потом громкий крик… потом звук падения тела… потом все смолкло.
Луцифер застонала, отошла от окна, закрыла лицо обеими руками и пролепетала:
— Кончено… кончено!.. его убили!..
— Кого? — спросила старуха.
— Не знаю, но я уверена, что совершено преступление.
— Нам до этого нет никакого дела! У нас нечего красть, следовательно, нам нечего и бояться… Поздно, лампа почти догорела… Ляжем спать!
— Спать! — вскричала молодая девушка, — неужели вы будете в состоянии заснуть?
— Конечно!
— А я дрожу… То, что случилось сейчас, оледенило кровь в моих жилах.
Молох расхохоталась и возразила:
— Повторяю, моя бедная Венера, ты помешалась! совсем помешалась!..
Венера — это было настоящее имя Луцифер — Венера ничего не отвечала. Прошло минуты две. Вдали послышался приближающийся дозор. Девушка опять подбежала к окну.
«Они найдут тело убитого», — подумала она.
И по мере того, как приближались солдаты, сердце ее переставало биться. Мы уже знаем, что дозор прошел, не останавливаясь. Как только опять все смолкло на улице, Луцифер схватила медную лампу, догоравший фитиль которой бросал тусклый свет, и пошла к двери.
— Куда ты идешь? — спросила старуха.
— Вниз.
— Зачем?
— Я непременно должна узнать, что случилось… Я должна увидеть, есть ли кровь на мостовой перед нашим домом.
