Путешествие продолжалось в том же размеренном темпе. Иногда Купава выбиралась из кибитки и шагала рядом со мной, слушая рассказы о моих путешествиях и плене. Дюдон, как великий медик, слушая мои россказни и ничего не понимая, через версту напоминал Купаве, что более идти негоже, и она со смехом садилась на повозку, слушая меня сидя. Иногда на коне подъезжал её брат, Любомир, который подозрительно косился на меня и Купаву, а потом, с чувством исполненного долга, отъезжал.
Вскоре мы добрались до Черкас, где увидели на берегу Днепра только несколько рыбаков, а весь люд разбежался по лесным землянкам, избегая ордынской тамги[73]. Не мешкая, Воислав приказал двигаться в сторону Канева. Шли лесом до самой Роси, на другом берегу которой когда-то стояла крепость Родень. Не заходя в город Канев, пошли вдоль берега речки Рось до впадающей в неё речушки Росавы. От Купавы я узнал, что Воислав движется к дубу берендеев, где у них капище богов. В одном мести пошли яром, вдоль ручья, пока не добрались до плоскогорья, на вершине которого зеленела дубовая роща, а один великан-дуб возвышался над всеми деревьями. Его корни пробивались из поросшей травой стены, подпирающей плоскогорье. Коней оставили в яру пастись, а телеги протянули поперек яра, преграждая путь. Недалеко от дуба развели костры и поставили котлы, наполняя их водой из ручья и заправляя просом. Женщины постарше остались у котлов, а парни и девушки, ополоснувшись у ручья, надевали праздничные одежды. Мы с Дюдоном с интересом наблюдали эти приготовления, пока к нам не подошла Купава.
— Сегодня праздник богини Лады, — загадочно улыбаясь, сообщила она. После того, как все покушали, и начало вечереть, те, кто старше, сели в большой круг возле дуба, а девушки и юноши стали вперемежку двумя рядами один против другого. Первый ряд запел:
— А ми просо сіяли, сіяли,
Ой, див, ладо, сіяли, сіяли.
Закончив петь, первый ряд поклонился, а второй ряд сразу же подхватил:
— А ми просо витопчем, витопчем,
Ой, див, ладо, витопчем, витопчем.
Им ответил первый ряд:
— Та як же ви витопчете, витопчете?
Ой, див, ладо, витопчете, витопчете?
На что второй ряд запел:
— А ми коні випустим, випустим,
Ой, див, ладо, випустим, випустим.
Так, с притопом и шутками, продолжалось до тех пор, пока не пропели последний куплет:
— А ми дамо дівчину, дівчину,
Ой, див, ладо, дівчину, дівчину.
На что бойко ответили:
— А дівчину возьмемо, возьмемо,
Ой, див, ладо, возьмемо, возьмемо!
Одну из девушек со смехом перетянули на другую сторону, а Купава схватила меня за руку и прошептала на ухо: «Идём». Мы спустились в яр, и подошли к табуну лошадей. Купава свистнула, подзывая своего коня, и он подбежал, встречая её нетерпеливым ржанием. Девушка вскочила на него и протянула мне руку. Мне помощь не нужна, так что я за мгновение оказался сзади Купавы, обнимая её за плечи. Она тронула коня, и тот резво покатил вдоль яра.
— Куда мы едем? — спросил я Купаву, и она обернулась ко мне, сверкая в темноте глазами.
— Ты меня похищаешь, — объяснила Купава, а я, на правах похитителя, склонил к ней голову и поцеловал её в щеку. Мы скакали некоторое время и оказались в лесу, в котором гулко и таинственно раздавался стук копыт по тропинке. Когда её конь заржал, остановленный поводом, я слез и поднял её на руки, невольно прижимая к себе. Я не знал, где мы остановились, а Купава отпустила коня и прижалась ладонями к моему лицу.
— Клянись Ладой, что ты берёшь меня в жены, — сказала она, всматриваясь в темноте в моё лицо.
— Клянусь Ладой, что беру тебя в жены, — повторил я, ещё толком не осознавая того, что делаю.
— Клянусь Ладой, что беру тебя в мужья, — сообщила она тихим голосом, а я сделал лучшее в этой ситуации – поцеловал её в губы. Она мне со страстью ответила, отчего дальнейшие наши действия без труда можно предположить. Когда наступило утро, я проснулся первым и взглянул на сонную Купаву. Не удержавшись, я нежно поцеловал её в губы, отчего она вздрогнула и открыла глаза.
— Ты кто? — спросила она меня, и я понял, что она дурачится.
— Я Кудря, — улыбаясь, сказал я и снова поцеловал её губы, которые открылись мне навстречу. Мы чувствовали себя счастливыми людьми, и ничто не омрачало наши лица. Когда мы вернулись в лагерь берендеев, нас уже стали искать. Любомир, подскочив на коне, наклонился ко мне и, улыбнувшись, спросил: — Кто кого украл?
Я промолчал и шел к его отцу, ведя за узду коня, на котором гордо сидела Купава. Я тогда не знал, что другим путём, кроме как украсть, мне бы Купава не досталась, так как берендеи за чужаков девушек не выдавали. Я остановился перед её отцом, Воиславом, и стал перед ним на колени, склонив голову, как меня учила Купава. Он три раз больно хлестанул меня кожаной плёткой по спине, так что я даже вскрикнул, отчего по толпе берендеев пронёсся одобрительный гул и даже смех. Мой друг Дюдон стоял в толпе и с сочувствием глядел на меня.
— Люба она тебе? — громогласно спросил Воислав, так что толпа замерла, словно её заморозило.
— Люба, батьку, люба! — громко крикнул я, и берендеи снова одобрительно загудели. Возле меня опустилась на колени Купава, которую Воислав пару раз погладил по спине плёткой, а потом хлестанул, отчего она вскрикнула, под одобрительный смех толпы.
— Любый он тебе? — спросил Воислав, с усмешкой глядя на Купаву, которая повела плечами и ответила под смех берендеев: — Да, вот, не знаю…
Я оторопело смотрел на Купаву, так как она просветила меня, что в случае её отказа мне свяжут верёвкой ноги и прицепят к лошади, которую пустят вскачь. Воислав тоже оказался с юмором, так как крепко огрел дочку плёткой и снова спросил: — Любый он тебе?
— Любый, батьку, любый! — крикнула Купава, морщась от боли, а мне шепнула, повернувшись ко мне и широко улыбаясь: — Что, испугался?
— Живите в мире и согласии. Пусть вашу семью оберегает Лада, — сказал Воислав, покрывая наши головы большим платком.
— Не будет у них счастье, — услышал я под платком и узнал скрипучий голос вещуньи Морена.
— Негожие слова говоришь, вещунья, — громко произнёс Воислав, — пусть Род нас рассудит.
— Не подведите меня перед Родом, — сказал Воислав, передавая платок Купаве, — я за вас поручился.
— Не подведём, батьку, — твёрдо сказал я, а Купава сделала серьёзное лицо и кивнула. Первым нас поздравил Дюдон де Компс, который схватил нас в свои могучие объятья и чуть не раздавил Купаву. Празднества продолжались, как и положено, целую неделю[74], девять дней. Чтобы закрепить наши узы, Дюдон де Компс обвенчал нас по католическому церковному обряду, который с интересом наблюдали берендеи, никак не порицая чужих богов.
