— Именно, — подтвердил я. — Никому.
Огюст склонил голову и задумчиво засопел.
— Это неправильно… — сказал он наконец глухо, но с нарастающим внутренним ревом. — Это было неправильно, что ты вернулся и напал на меня! — Из-за этого он так и не выходил из состояния свирепости.
— Мне так захотелось, — бросил я негромко. И он снова пораженно отступил на полшага. — Поэтому я так сделал. Потому что я хотел, чтобы ты был свободен.
Огюст уставился на меня озадаченно.
— Чтобы я был свободен?..
— Именно. — Я немного отошел от двери. Чтобы не казалось, что я ее перекрываю. И заговорил спокойней и доверительней, сделав допущение, что он меня поймет на этот раз, что он все-таки способен мыслить. — Огюст, исключая детали, ты прекрасно собой управляешь. И если ты был способен сделать это раз, значит, над тобой ничто не властно.
— Да неужели? — с сомнением переспросил Огюст. Несмотря на сомнение, это уже прозвучало с какой-то более живой интонацией чем прежде.
— Да, — подтвердил я. — Извини, не придумал ничего получше, чтобы забрать тебя домой. Да и отомстить, знаешь ли, захотелось…
Пауза. Огюст сощурился, потом по его лицу пробежала какая-то волна, и он испустил смешок.
— Отомстить захотелось?
— Да, знаешь, неуправляемое такое желание! Дурацкое, не спорю. В общем, извини. Чистый импульс. Просто хотелось тебя вернуть. Ну а тут уж решай сам. Как захочешь. Хочешь, оставайся, хочешь, возвращайся, куда бы то ни было. Но нам ты по-прежнему дорог, всем твоим друзьям. Мы будем рады, если останешься. Но и держать — не станем.
Огюст откинул голову назад, посмотрел на потолок, на стены, рассеянно покачиваясь и, обернувшись, снова издал смешок и странно улыбнулся. Тут бы на его месте я спросил: «и какого черта дверь еще заперта?»
— «Извини…»? — повторил Огюст мягко. — Никому не должен?.. Свободен?..
— Так и есть…
— Поль… — проговорил он совсем нормальным осмысленным голосом. — Ты помнишь ту девушку, в Париже, той ночью?..
— Помню…
— Ее зовут Габриэль. Я встретил ее. Там…
— Да. — Мне хотелось сказать что-то еще, но я не знал, что. Огюст изменился почти без перехода. Как и вчера. Казалось, это вовсе не он пытался проломить дверь всего несколько минут назад.
— Как ты думаешь, мы сможем вернуться? — я почти потрясенно посмотрел в его совершенно трезвые глаза. Я надеялся на то, что это произойдет, и сам пытался это вызвать, но внезапность и кажущаяся легкость все равно поражали.
— Огюст?..
— Что?
— Как ты себя чувствуешь?
— Немного странно, — проговорил он медленно. — Но мне кажется… Я не могу поверить…
Огюст посмотрел в сторону, задержал дыхание, потом медленно выпустил воздух.
— Как хочешь. Можешь и не верить…
— Я знаю, почему я здесь. Да… иначе было нельзя… понимаю… Они были правы…
— Они беспокоятся о тебе. Ты им дорог.
— А Габриэль? — печально спросил Огюст.
— Не знаю, — сказал я. — Просто не знаю. Но если мы найдем ее, то попробуем вернуть.
Огюст нерешительно смотрел на меня несколько секунд, и в глубине его глаз что-то вспыхивало, то пугающее, бешеное, то будто просветленное.
— Обещаешь? — спросил он наконец. Свет в его глазах, как будто, победил.
— Обещаю.
Он кивнул и шумно перевел дыхание.
— Только, знаешь, вы со мной все-таки поосторожнее, мало ли что вдруг стукнет в голову…
— Не будем мы осторожнее, — возразил я. — Что-то не хочется, — и он удивленно вздрогнул. А я мягко и аккуратно отстучал на двери кавалерийский марш. Огюст немного нахмурился, как-то заторможенно поднимая руку ко лбу, но тут же, после набежавшей тени, его лицо снова разгладилось и посветлело.
— Теперь ты уйдешь?..
— Ты тоже. — Это было не совсем то, что казалось правильным, но так было надо. На лице Огюста мгновенно сменилась едва ли не сотня самых разнообразных чувств.
— Ты уверен???
— Да, уверен.
Ключ в замке повернулся, и первое, что я увидел за дверью — было бледное как сыр лицо Фьери, с огромными перепуганными глазами. Я тут же бросил быстрый взгляд на Огюста — как я и думал, при виде Фьери он опять непроизвольно напрягся и его ладони сжались в кулаки.
— Вы свободны, Фьери, — сказал я совершенно расслабленным голосом, замечая краем глаза, как эта расслабленность невольно передается Огюсту.
— Господин капитан… — пропыхтел Фьери, пытаясь незаметно подмигнуть — мол, говорю ли я то, что действительно хочу сказать?
— Вы поняли меня абсолютно правильно, — я забрал ключ из его руки и распахнул дверь пошире. — Мы выходим.
Фьери попятился, воткнулся спиной в своего товарища и неловко посторонился. Я ободряюще им улыбнулся.
— Все хорошо… — «Главное, без резких движений», — прибавил я мысленно. — Кажется, это мое… — заметил я небрежно.
— Э… да, господин капитан…
— Спасибо, Фьери.
— Огюст. — Я еще раз внимательно посмотрел на него, когда он уже чуть деревянно шагнул в коридор. На лбу его выступил пот, он едва заметно дрожал, но когда мы встретились взглядами — в его глазах не было ничего безумного, только неуверенность и страх сорваться. Очень человеческие, очень знакомые. — Все будет хорошо. С каждым шагом будет легче, с каждым словом, с каждым вздохом. И помни, — пусть когда-то это было довольно сомнительным девизом весьма сомнительных обществ, но сейчас я не мог сказать ему другого, и верил, что это будет правильно — дьявол коснулся всех вещей мира, но это не значит, что все они окончательно плохи: — «Делай, что хочешь!»
Огюст еле-еле кивнул, будто боясь, что более резкое движение что-то стронет в его голове. И пошел за мной. Аккуратно, осторожно, не отставая ни на шаг.
— Ну молодец! Натворил тут, а теперь сбежишь, оставив нам все это?.. Кстати, что ты с ним-то сделал?
— Во-первых, я еще не сбегаю, во-вторых, ничего я с ним не делал. Он все делает сам, я стараюсь ему только не мешать. Помнишь, как Рауль говорил, что при накладке сознаний Смирна действует на человека иначе? А у нас накладка еще и двойная. Сознание Огюста разбалансировано, но он борется, старается себя контролировать, и у него это получается!
Готье настороженно покачал головой.
— Желаемое за действительное!.. Но это чертовски опасно. И придется теперь следить за каждым его шагом, каждым движением!
— А ты бы предпочел, чтобы он продолжал пытаться ломать все, что видит, и разбиваться сам? — Огюста мы временно оставили с дамами, а с Готье я вышел на минутку поговорить в коридор. — Послушай, не на все сто процентов, но он контролировал себя еще вчера, без всякого нашего вмешательства. Ты знаешь, какой он упрямец. Да еще и романтик. Он хорошо запомнил ту девушку-хранительницу в Париже, а потом еще и встретил ее, уже у Клинора. У него сложилась в голове какая-то своя картина, которая помогает ему не потерять себя. Но вчера своим нападением мы еще ввели его в дополнительный психологический клинч, он зациклился на этом. Я попробовал его вывести. И рад, что попробовал.
