— Я привез хорошие вести, хотел тебя, дурака, обрадовать, а ты вон как меня принимаешь!..
— Какие вести? — спросил он. — О чем?
— Говорю тебе — хорошие!
Тогда он медленно, несмело распрямился. И подошел ко мне, просительно протягивая руки:
— Что? Что ты узнал?
— Узнал много чего, — ответил я. — Но сначала давай условимся. Во-первых, без истерики! Без подлостей! А то ведь я тоже не с пустыми руками…
— Ладно… Ты извини.
— И во-вторых, — я сложил ножик и спрятал его в карман, — я хочу, чтобы ты мне объяснил кое-что. Вот скажи-ка, зачем ты врал, когда рассказывал о том ночном происшествии, а? Ты говорил, что встретил каких-то незнакомых людей. Но ты же знал их всех! И Грача — тоже… Ведь правда?
Алексей кивнул. Брови его заломились, ко лбу прилипла мокрая прядь. Глаза, как у больной птицы, были затянуты мутною пленкой.
— Я не то чтобы врал… — запинаясь, сказал он, — я просто не мог иначе. Не мог вспоминать подробности, понимаешь? Да и кроме того, я же не знал тебя…
— Но теперь ты знаешь. И постарайся вспомнить все до конца!
Новый рассказ Алексея разительно отличался от первого. Почти все здесь было наоборот…
Покойного Грача он, оказывается, знал давно, с детства, — они были старыми друзьями. И Васька-то, собственно, и вовлек его в банду Каина.
Черная эта кошка наводила страх на всю округу. Банда совершала ночные налеты на склады и магазины, грабила конторы. И не щадила никого из тех людей, которые встречались ей на пути.
И Алексей, связавшись с жиганами,[5] время от времени оказывал им услуги как шофер грузовика. Заработок это давало неплохой. И насколько я мог понять из ухмылочек и намеков, у него и по сей день сохранились где-то припрятанные деньжонки! Так продолжалось два года. А потом стряслась беда, Каин заподозрил друзей в предательстве.
Вернее, заподозрил Грача. А так как Алексей был с ним тесно связан, — пятно легло также и на него…
В преступном мире, кстати сказать, такой порядок вещей существует издавна; отвлеченной дружбы там не признают, в идиллические контакты не верят. Друг — это, прежде всего, партнер, единомышленник. И потому уголовник, по правилам, отвечает не только за свое личное поведение, но также и за поведение любого своего друга. И нередко отвечает головой…
Что же, собственно, случилось? С чего все началось?
У Васьки Грача, как рассказал мне Алексей, была подруга, некая Клава — рыжеволосая и пышная, — с которой тот часто встречался. Работала Клава в очурском сельсовете, и Васька порою заглядывал туда. Вот такова прелюдия! Ну, а дальше начинается история загадочная и мрачная… Однажды готовился налет на контору по закупке пушнины. Она находилась в селе Осиновка — в шестидесяти километрах от Очур. Так как налетчики рассчитывали не только на деньги, но еще и на меха, — был приглашен Алексей со своим грузовиком. Ровно в три часа ночи, в назначенный срок, он прибыл в Осиновку и, к своему изумлению, застал там суматоху, шум, пальбу… Банду, оказывается, ждали; она попала в ловушку! Кто-то выдал ребят и в завязавшейся перестрелке они потеряли четверых… Остальных (в том числе и Каина) Алексей успел подобрать и канул во тьму… А спустя две недели, собравшись в тайге в тайном месте, жиганы занялись расследованием причин провала. И вот тогда кто-то вспомнил вдруг, что за день до злополучного этого налета он видел Грача выходящим из дверей сельсовета… Что он там делал? И другой жиган подтвердил, что Васька — это точно — часто терся у тех дверей.
И тотчас же вспомнился, всплыл давний, позабытый уже случай: была вечеринка в доме у знакомого барыги.[6] Помимо Грача, там было еще двое ребят… Упившись, они там же и остались ночевать. Но потом, среди ночи, Грач оделся торопливо и вышел. Он так и не вернулся на малину. А утром туда ворвалась милиция.
Васька уцелел в тот раз, и жиганы приписали это удаче, сочли за счастливую случайность… Но теперь все поворачивалось по-иному. Что-то уж многовато накапливалось случайностей! Допрос вел сам Каин, и был он недоверчив и неумолим.
— Ты нам мозги не пудри, — заявил он Грачу, — что ты все время твердишь про любовь, про бабу? Это все — зола… — (Была у Каина такая поговорочка!) — Ты лучше скажи: как ты нас продаешь? Кому? И за сколько?
И как ни оправдывался Грач, как ни твердил он, плача, что душа у него честная, воровская, — все равно ему не поверили. Не захотели поверить.
Сборище было шумным, хмельным. Ребята пили самогонку, и чем сильнее хмелели, тем становились все безумнее. Разъяренные, растерянные, они искали предателя, им нужен был виновный! Под эту категорию легче всего, конечно, подходил Васька Грач… Но и Алексея тоже коснулась тень подозрения… Каин сказал с обычной своей кривой ухмылочкой:
— Вы же ведь кореша! Кто вас знает, чем вы оба дышите?
Ситуация была напряженной. И Алексей не выдержал. Подтвердил, что друг его действительно бывал в сельсовете, и не раз. Там у Грача есть девушка… Но все же в детали он не посвящен, и потому ручаться ни за что не может.
В принципе, он не солгал, сказал в какой-то мере правду. Но правда эта была куда гнуснее лжи.
— Ну, раз так, — ответил Каин, — раз ты сам ему не доверяешь, то сам же и казни. Дави его, суку, колесами! Это даже удобно: все решат, что тут не убийство, а случайная катастрофа. — И прибавил с угрозой: — И если ты наш, не порченный, рука у тебя не дрогнет.
И состоялась казнь: Грача, связав, положили на лесной тропе — распяли на камнях. Алексей уселся в машину, дал газ. И рука его в эту минуту не дрогнула… Да если бы она даже и дрогнула, что бы он мог поделать? Он понимал, что если откажется, он сам тут же ляжет рядом с Грачом.
И все же он попробовал схитрить: вильнул и стал наезжать лежащему на ноги…
Нет, он не зажмуривался тогда! Он наезжал и видел в блеклом свете фар распростертое, распластанное тело и запрокинутое, белое, как мел, лицо Грача и разинутый в крике, перекошенный его рот.
А затем машину тряхнуло, и он ощутил, услышал хруст — мокрый, медленный хруст ломающихся костей.
Ну а „зажмурился" он уже после… Дрогнули не руки его, а душа. Чтобы как-то жить дальше, нужно было забыть увиденное.
И Алексей забыл, отгородился от действительности.
В общем-то, он жидкий был парень, с гнильцой. Но все же заниматься им стоило.
В жизни нашей существует два уровня. Уровень света и уровнь сумерек. Граница меж ними зыбка, неотчетлива и переступить ее не так-то уж трудно. Но все же надо решиться на это, надо суметь сделать первый шаг! Алексей не сумел… И сломался. Сломался как раз на самой черте. Но как бы то ни было, остался по эту сторону.
