— Снова к вам, отец! — Кадыров подошел, протянул старику руку. — Сколько бы еще прособирались, не знаю, да вот ваш родственник все покоя нам не давал, торопил. Пришлось ехать, что поделаешь!
Назир благодарно взглянул на Утана, тот покраснел, пробормотал что-то насчет школы и быстро ушел.
— В тех камнях, что привез Сабир, кое-что есть. Проверим еще раз. Как, поможете нам?
— С вами пойду, хотите — готовить вам буду, воду носить…
— Тогда собирайтесь, поехали. На этот раз дольше здесь пробудем.
— Взять мне кетмень, а, сынок?
Кадыров рассмеялся:
— Не нужен кетмень, отец! Техники у нас достаточно.
Через полчаса машина везла приезжих геологов и с ними Назира в сторону Семи вершин.
Когда разбили палатку, выгрузили оборудование и машина ушла, Кадыров объявил:
— Ну что ж, не будем откладывать. Сейчас и начнем.
Он огляделся, увидел чинару, заметил:
— Смотри-ка, Сабир, листья и кора — темные, будто над огнем держали. — Обернулся к старику: —Скажите, отец, всегда она такая была?
— Помню ее с детства, но темнеть стала, кажется, в последние годы. Стареет, наверное.
— Думаешь, почва?.. — спросил Кадырова Сабир.
— Проверить надо. А камни откуда?
— Сверху. Оползень был, там и взяли.
— Ну, пойдем посмотрим.
Старик встревоженно глянул на гору.
— А мне как… с вами подниматься?
— Нет, отец, вы отдохните пока. Здесь палатка, тень — вам хорошо будет. Плов нам приготовите.
Геологи начали подниматься по склону, Назир остался один.
Неожиданный поворот событий взволновал его, и, когда говорить было уже не с кем, старик продолжал разговаривать вслух сам с собой:
— Не зря, значит, старуха во сне знак подала. Слышишь, Зейнаб, не зря! Видно, большое дело начал наш Турсун — сколько людей затронула его бумага. А как найдут клад нашего мальчика, слышишь, старуха, весь кишлак соберу, товарищей Турсуна, стариков позову — большой той устроим. Все должны знать, какой сын был у садовника Назира!
Потом старика вдруг будто толкнуло — что ж он сидит, дела не делает! Перво-наперво воды надо раздобыть. Ручей пересох уже, но колодец Сафар должен был расчистить. Надо к нему пойти, воды принести от него, да и обрадуется друг, узнав, что опять приехали к Семи вершинам ученые геологи, клад Турсуна ищут.
Взяв в палатке ведро, старик отправился к юрте Сафара.
«А ведь геологов этих Утан привез, — вспомнил он. — Джигитом стал сын Сафара, на Турсуна похож стал. Ах, хорошая пара были бы они с моей Зулейхой! Поговорить, что ли, с Сафаром? Нет, мне начинать не к лицу, пусть он разговор заведет».
Солнце стояло уже высоко, Назиру трудно было идти по жаре, во рту пересохло. А как же Сафар — целый год, считай, на колесах, и за стадом гляди, и воды вечно нет?.. Да здесь-то еще ничего, а вот как откочует к пескам — хоть караул кричи!
Залаяла собака, на лай вышел из юрты Сафар.
— Опять не узнала тебя, Назир. Стареет, что сделаешь! Здравствуй, друг! Утром видел: машина прошла к ущелью, — значит, это ты был…
— Опять геологи пришли, в этот раз надолго, говорят, — объявил с гордостью Назир. — Твой Утан привез, спасибо ему!
— Да ну! — обрадовался Сафар. — Вот зачем, оказывается, он в город ездил. Да не раз!
— Пошли ему аллах всего, что пожелает он! Хорошим джигитом стал сын твой Утан, гордиться можешь им. А я за водой пришел, чай хочу заварить гостям. Есть вода?
— Есть! — Сафар повел друга к колодцу, приговаривая: — Да сбудутся твои мечты, помоги тебе аллах, Назир!
— Верю теперь, что сбудутся!
— Погоди-ка, — доставая из колодца воду, спросил Сафар, — ты что же, в ведре нести воду собираешься? Эй, жена, дай сюда бурдюк!
Принесли бурдюк, налили. Затем Сафар принялся седлать коня:
— Отвезу и воду, и тебя, старого. Сейчас поедем.
— Нет, Сафар, не надо, — покачал головой Назир. — Я долго тут останусь, часто приходить буду. В другой раз отвезешь, сейчас сам хочу дойти. Силу в себе чувствую.
Сафар бросил седло на землю.
— Ладно, Назир. Зайди в юрту, чаю выпей, тогда пойдешь.
Когда Назир вернулся с водой к палатке, геологов еще не было. Он собрал в ущелье хворосту, поставил на огонь чайник. Сейчас он мог, ему казалось, выполнить любую работу, любое дело было сейчас по плечу ему, проворным и молодым чувствовал себя старый Назир. Только бы не ушли геологи, как в первый раз, не вернулись бы только с горы с пустыми руками!
Пламя быстро пожирало хворост, от костерка веяло запахами степи, стада, полыни — приятными для старика запахами родной земли. Назир вытер пот со лба и постарался вспомнить, какие дела еще не сделал он.
Взгляд его скользнул по горбатой чинаре на скале: потемневшие жухлые листья ее сворачивались в трубочку, дерево страдало без воды.
Старик налил из бурдюка в ведерко и пошел поить чинару. Скала, где она росла, была невысокой, бесформенной, источенной ветрами и временем. Как жило здесь дерево, где брало силы выстоять — старик не мог понять. Большая ветвь засохла уже, и все-таки держалось дерево, окутывалось каждой весной зеленым облачком листвы.
Когда Назир с ведром в руках приблизился к ущелью Чабана, увидел наконец геологов — спускались ему навстречу.
— Далеко вы собрались, отец? — спросил Кадыров.
Назир поставил ведро на землю, показал на горбатую чинару:
— Ее напоить хочу.
— Из ведра-то? — удивился Сабир. — Здесь цистерны не хватит.
— И правда, это ведь капля малая, до корней не дойдет, высохнет, — поддержал его Кадыров.
— И за каплю она спасибо скажет, у нее ведь и этого нет… — попробовал объяснить Назир, но Кадыров уже поднял ведро, припал губами к студеной влаге. Назир остановил его: — Осторожнее, сынок! Вода из колодца, в бурдюке нес. Горло заболеть может.
В словах его столько слышно было заботы и нежности к незнакомым почти людям, что Кадыров улыбнулся, молча подошел к старику, обнял его за плечи.
Сабир тоже напился, потом предложил:
— Идемте с нами, отец, каплей дереву не поможете.
Назир улыбнулся и ответил парню стихами Джамбула:
— Помнишь, что акын сказал?
Маленький след дорогу рождает,
Море — из родника вырастает.
— Опасно с вами спорить, отец! — рассмеялся Кадыров.
— Ну, а что у вас?.. — осторожно спросил старик.
— Рано еще говорить. Опять камни несем. Раздробим — видно будет…
* * *
— Жадно ты пьешь, дерево! — говорил Назир, видя, как быстро исчезает вода, вылитая им под корни горбатой чинары. — И тебе трудно, как старику, — лето жаркое выдалось…
Он отломил маленькую веточку, с виду сухую, увидел влагу на изломе и обрадовался:
