Жизнь! «Взгляни, взгляни сюда! Взгляни!» — вопила в нем каждая клеточка.
Выйдя на край тротуара, Лора остановилась и подняла глаза на окно. Взгляды их встретились. Михаил энергично махнул левой рукою в сторону: уходи! И сразу почувствовал на запястье железные пальцы Шевелева. Но Лора поняла. Быстрым шагом направилась она к перекрестку, и Михаилу даже почудился звук ее шагов. Лаврухин, оттолкнув его локтем, приник к окну.
— Шевелев, видели девушку? Немедленно...
— Какую девушку?
— Черт вас побери, куда вы смотрели?
— За этим типом...
Михаил облегченно рассмеялся. Он почувствовал, что весь, с головы до ног, мокрый. Рубашка облепила тело. Лаврухин быстро обернулся — злые бугры вспухли в уголках рта.
— Рано торжествуете.
В дверь заглянул лысоватый мужчина: по серповидному шраму на тяжелом широком подбородке Михаил узнал того, кто его пеленал.
— Алекс, вас это заинтересует.
Мужчина протянул сложенную вдвое записку. Лаврухин — хмурый, нижняя губа брюзгливо выпячена — быстро подошел, выхватил из рук лысого записку. Прочитал и выбежал в столовую. Там он оставался не больше минуты, а когда вернулся, лицо его выражало прежнюю безмятежность.
— Напрасно тянете время, — сказал Михаил.
Лаврухин коротко вздохнул, в пристальном взгляде его, устремленном на противника, проскользнуло непонятное торжество.
— Вы свободны, Донцов. Поспешите, иначе эта милая девушка и впрямь доставит беспокойство полиции. Шевелев, верните ему деньги.
— Алекс, ты спятил!..
— Заткнитесь! Проводите господина. О ревуар, мсье.
Михаил сунул в карман деньги, взял из пачки сигарету, закурил и, не произнеся ни слова, вышел. В столовой, в коридоре и в прихожей не было ни души. С трудом сдерживая бешеное желание побежать, Михаил неторопливо, как обычный визитер, надел пальто, шляпу, взял трость. Шевелев стоял рядом, наблюдал за ним задумчивыми, ничего не выражающими глазами. Правая рука лежала в кармане. «Этому кретину ничего не стоит пырнуть меня ножом», — подумал Михаил. Не сводя с Шевелева глаз, повернул колесико английского замка.
Лаврухин говорил правду: автомобиль — темно-синий «ситроен» с зашторенными боковыми стеклами — стоял у подъезда. Михаил свернул направо, к Марсову полю. Он ни разу не оглянулся, но знал, что за ним наблюдают. Возможно, из автомобиля. Они попытаются узнать, где он живет, чтобы затем ликвидировать. Не позднее, чем сегодня. У Лаврухина нет другого выхода. Оставить в живых советского разведчика — значит обречь на провал большую группу будущих германских шпионов. За такие промахи фашисты наказывают смертью.
«Ничего, мы еще поборемся, — думал Михаил. — Более всего Лаврухин предан не германской разведке, а себе. Он хочет, чтобы и волки были сыты и овцы целы. На этом он споткнется».
Свернув за угол, Михаил увидел свободное такси. Поместившись на заднее сиденье, попросил ехать прямо. Машина рванулась с места и начала набирать скорость. Михаил посмотрел в заднее окошечко. Метрах в ста следом мчался знакомый «ситроен». Все шло как по-писаному. Необыкновенно быстро начало темнеть. Только сейчас Михаил заметил, что на город опускается туман. Днем теплый ветер с Атлантики согнал снег, и перенасыщенный влагой воздух серою пеленой окутывал улицы. Туман, пожалуй, был кстати.
Михаил попросил свернуть направо. В конце улицы оглянулся — «ситроен» не отставал. Налево, опять направо. «Ситроен» проделал тот же маневр.
Михаил положил на сиденье рядом с шофером несколько кредиток.
— Сейчас сверните налево и притормозите, я выйду на ходу.
— Как вам будет угодно, мсье.
Сразу за поворотом Михаил выпрыгнул из такси и очутился в узком пустынном переулке. Шофер дал газ, а Михаил вбежал в ближайший подъезд. Консьержки на месте не было: возможно, она зашла в привратницкую, а возможно, дом и вовсе обходился без нее. Мимо прогудел мотор. Приоткрыв дверь, Михаил выглянул наружу. Увидел удаляющийся «ситроен», а еще дальше, впереди размытые туманом красные хвостовые огоньки такси. Подождал еще минуту и вышел на улицу. Мысленно проследив свой маршрут, Михаил сообразил, — где-то неподалеку должен находиться Дом инвалидов. Значит, впереди — Сена. Миновав несколько кварталов, он очутился на оживленном перекрестке. Это был бульвар Сен-Жермен. А вскоре Донцов вышел на набережную Орсей. Напротив через Сену тускло светились размытые туманом шары фонарей на площади Согласия.
Надо было успокоиться, отдохнуть и обдумать свое положение. Михаил остановил такси.
— На Трокадеро.
Это направление он выбрал только потому, что преследовавший его «ситроен» уехал в противоположную сторону, к Латинскому кварталу.
Итак, от Лаврухина он отвязался. Но работу по выявлению будущих шпионов придется прекратить. Затаиться на время в пансионате. Стать домоседом. Впрочем, вряд ли в ближайшем будущем появятся условия для продолжения работы. Лаврухин не даст. Пожалуй, следует подумать о возвращении в СССР.
Но Лора, Лора... Как быть с Лорой?
У Юрия, конечно, есть ее фото — ведь они фотографировались вместе. Возможно, Юрий знает и то, что она работает в Ратуше. Во всяком случае, однажды он встретил ее на площади перед Ратушей по окончании рабочего дня. Об остальном Лаврухину ничего не стоит догадаться. Через Лору он попытается выведать связи Донцова, а затем убрать ее...
Завтра, не позднее чем утром, надо непременно предупредить Лору, чтобы больше не показывалась на работе. А также на улице Суффло у тетушки Аделаиды. И вообще Лора должна перебраться в другой район. Завтра же. Хотя, почему же завтра? Она ведь ждет его на углу улицы Мазэт. Сколько сейчас времени?
Михаил вскинул левую руку — часов не было. Сняли. Верно, «мастер ножа» Шевелев. Отличные были часы...
— Мы на Трокадеро, мсье.
— К площади Звезды. Оттуда на бульвар Бон Нувель. Я скажу, где остановиться. Рано темнеет, не правда ли? Часа четыре, пожалуй.
— Половина шестого, мсье...
Михаил не поверил своим ушам. Неужели он около двух часов слоняется по улицам? А казалось, не больше получаса. Но тогда он не найдет Лору на углу улицы Мазэт.
Что-то беспокоило его. Было ощущение, будто в своих логических построениях он упустил какую-то мелочь. Какую? Он вспомнил. Взгляд, брошенный напоследок Лаврухиным... Взгляд, в котором таилось торжество победы. Или это была только хорошая мина? А записка? Что он в ней вычитал?
На бульваре Бон Нувель Михаил отпустил такси и боковыми улочками выбрался на Сен-Дени. Не доходя десятка метров до улицы Мазэт, замедлил шаги. Опять не давал покоя вопрос: почему же все-таки в глазах Лаврухина промелькнуло торжество?
