— Соединяю со старшей, — бесстрастно произнес голос.
В трубке что-то щелкнуло, и другой строгий голос проговорил:
— Старшая смены слушает!
У старшей смены Елены Сергеевны Селезневой весь день не выходило из головы, что ее Олежка сегодня первый раз пошел на работу в депо вечером и она не смогла проводить его. Все последние дни она вставала рано, готовила завтрак и провожала сына так же, как много лет назад мужа. Тогда он был еще не ведущим инженером, а молодым помощником машиниста.
Какая-то смутная тревога не оставляла ее, и поэтому, когда юношеский голос сбивчиво стал объяснять, что ему необходимо срочно поговорить с диспетчером Сортировочной, Елена Сергеевна решила нарушить правила и дать разговор вне очереди.
— Хорошо, — сказала она. — Сейчас приму заказ. Вы как оплачивать будете? В кредит, по талону?
— У меня нет талона!
— Вы говорите с квартиры?
— Нет.
— Тогда предоставить разговор в кредит не могу, — вздохнула Селезнева.
— Какой кредит!.. Товарищ погибает!..
Парень на том конце провода чуть не плакал.
33
Начальник разъезда «38-й километр» зябко поежился, прислушался.
— Не слыхать еще…
Они стояли с дежурным у слабо освещенной фонарем железнодорожной стрелки. Ответвление от главного пути вело к тупику, возвышавшемуся над глубоким рвом.
Легкая дрожь прошла по рельсам. Вдали у поворота дороги показался слабый, колеблющийся свет.
34
— Тебя Олег зовут?
— Да.
— Хорошее имя. Олег, Олежка… А меня Люся. Ты тоже здесь зайцем?
Она разговаривала вполне нормально, и я осмелел.
— Зайчиха — это ты, — сказал я и отхлебнул из стаканчика. — А я потомственный почетный железнодорожник.
— Звучит. А точнее?
Неожиданно для себя я произнес:
— Техник, — и сам удивился.
— Техник?
Люся недоверчиво оглядела меня.
— Практикант, — на всякий случай добавил я.
— Вот как… Сколько же тебе лет?
И опять я, к собственному удивлению, произнес:
— Семнадцать. Скоро восемнадцать будет. Шестого июня.
— Ты хорошо сохранился!
Она тоже выпила свой колпачок. Щеки у нее порозовели.
— Это у нас наследственное, — сказал я. — У меня отцу никто сорока не дает. Тридцать пять — не больше. Вот на меня его хромосомы и действуют. ДНК.
Люся усмехнулась.
— Коллективно читаете в обеденный перерыв журнал «Науку и жизнь»?
«Науку и жизнь» я не читал, а о хромосомах и ДНК слышал на лекции о наследственности в Доме санитарного просвещения.
— Читаем, — сказал я. — А как же! Ты разве не читаешь?
— Регулярно.
— Это заметно, — сказал я. — У тебя жизнь по науке. Полный набор жизненно необходимых предметов в болгарской сумке. Включая медицинский спирт.
Люся пожала плечами.
— Нечему удивляться. Я учусь в медицинском училище.
— Где?.. В нашем городе нет медицинского училища.
— Я не живу в вашем городе. Я была там всего один день, проездом.
— Да здравствует медицина! — сказал я. — Уважаю эту науку. Самая теплая наука на свете…
35
Неосвещенный состав не был виден, и казалось, луч света, обращенный назад, сам по себе непостижимым образом стремительно приближается к разъезду.
Рельсы гудели вибрируя.
— Пора! — дежурный взялся за рукоятку стрелки. — Сейчас мигом в укрытие!
Начальник разъезда послушно кивнул. Глухо щелкнули переводимые стрелки.
— Беги!
Две темные фигуры метнулись от стрелки, перемахнули через пути и упали в глубокую канаву по другую сторону тупика.
Грохот мчащегося состава был уже совсем рядом.
— Стой! — раздался истошный крик. — Стой! Отставить!!!
— Что такое? — поднял голову начальник разъезда.
От здания станции бежал кто-то, размахивая фонарем.
— Челове-ек та-ам!!
Начальник разъезда вздрогнул. Между ними и стрелкой лежал путь, по которому через мгновение промчатся тепловозы.
Он хотел вскочить, броситься к стрелке, но ноги его не послушались. Чувство, которое было сильнее его порыва, придавило тело к земле.
Он прижался лицом к густо политой мазутом щебенке. Сейчас раздастся грохот, и он заглушит слабый крик человека…
Даже на расстоянии он почувствовал жар поравнявшихся с ним тепловозов.
Но грохота не последовало. Шум состава постепенно стихал. Начальник разъезда осторожно поднял голову.
Он лежал один. Дежурного рядом не было.
Ничего не понимая, начальник разъезда встал. В полосе света у стрелки стоял дежурный.
— Ты!.. — голос начальника сорвался. — Жив?!
Дежурный не ответил. Он смотрел вслед сцепке.
— Видал? — спросил он.
— Слушай… — пробормотал начальник. — Я хотел…
— Двое их там, — перебил дежурный. — Парень и девушка… Руками машут…
36
За окном замелькали светофоры, фонари. Из темноты выскочило здание небольшой станции.
Плохо освещенный перрон был пуст. Только какой-то человек с фонарем бежал вдоль пути.
У железнодорожной стрелки стоял еще один человек. Он смотрел вслед сцепке.
Олег помахал ему рукой.
— Слушай, Люся, — сказал он. — Почему есть медсестры, а нет медбратьев? Я бы охотно стал медбратом!
— Перестань пить кофе, — сердито сказала девушка и забрала стаканчик. — Лучше придумай, как остановить эту машину! Слышишь, практикант?
— Остановим, — сказал Олег. — Не таких останавливали!
— Тогда что ты ждешь? Останови!
— В два счета…
В самом деле, чего ждать? Ведь какая-то из этих кнопок на щите должна останавливать локомотив. Только какая?
— В два счета… — повторил Олег.
И запнулся.
Он смотрел на панель. Прямо перед ним была кнопка и возле нее надпись:
«Запуск 2-й секции».
— Что с тобой? — спросила Люся.
Он не ответил. У него просто сердце замерло. А голова сразу стала ясной. Он смотрел на кнопку на панели.
«ЗАПУСК 2-й СЕКЦИИ…»
Как же он не видел этого раньше? Ведь столько раз смотрел на щит. Смотрел и не видел!
— Почему ты молчишь? Тебе плохо?
— Закрой глаза, — сказал Олег, — и считай до десяти!
— Это зачем?!
— Считай!
Голос у него был такой, что Люся послушалась. Она честно закрыла глаза и начала считать. Олег подождал, пока она сказала: «Десять!», и изо всех сил нажал кнопку.
Кнопка поддалась. Он осторожно отпустил ее и замер.
Но ничего не изменилось. Просто ничего не произошло.
