Баженов нервно оглянулся и раз и второй. После пулевого ранения в затылок у него появилась странная способность — «чувствовать» присутствие человека позади себя. А сейчас позади человека не было. Он продолжал расспрашивать, потом не вытерпел, встал, подошел к шкафу, открыл дверку — платья, костюмы… Заглянул под кровать — пусто. Старики с ужасом смотрели на него. Он откинул одеяло с постели и увидел девушку лет шестнадцати
Старуха испуганно закричала и подбежала. Она просила, она умоляла не трогать девушку. Упала на колени.
— Встаньте! Как вам не стыдно. Сейчас же поднимитесь н сядьте! Мы не эсесовцы.
Старуха послушалась, но смотрела все так же пугливо.
— Фрейлейн, почему вы лежите на постели одетая? Больны?
— Бабушка велела. — Сядьте на стул.
Девушка легко соскочила, отряхнула свое платье, подсела к столу, с интересом посмотрела на офицера и весело улыбнулась.
— Элли! — возмущенно воскликнула старуха.
— Если вы, либе фрау, скажете еще хоть слово, я буду спрашивать фрейлейн без вас. Сколько вам лет, фрейлейн Элли?
— Семнадцать.
— Вы играли в этом лесу до войны?
— Да. Играли. Тогда там на холмах росли огромные деревья. — Она широко развела руки.
— Элли!
— Попрошу вас выйти. Ваш муж останется. Быстрее!
Старуха поспешно вышла.
— А где же эти деревья?
За дверьми послышались голоса. Баженов снял карабин, подошел к двери и дулом распахнул ее. В передней стоял и разговаривал со старухой высокий рыжеволосый немец средних лет, однорукий.
— Кто вы такой?
— Майн зон, — сказала старуха.
— Это моя мать. А в комнате моя дочь и отец. Вас, собственно, что интересует?
— Где в лесу заводы?
— Не знаю. И дочь ничего не знает. Никто ничего не знает, — сказал однорукий. Баженов оставил их в передней и вернулся в комнату.
Девушка сидела насупленная, опустив глаза, и на все вопросы отвечала «да», «нет». Видать, старик уже припугнул ее,
Баженов открыл дверь в переднюю, пригласил однорукого и старуху, а сам пошел к машине за коньяком. В машине сидел подросток. Богун пытался объясниться с ним и угощал шоколадом. Баженов сел рядом, стал расспрашивать о лесе. И вот что он узнал.
Еще три года назад здесь был старый лес, и рос он на холмах. Но пришли солдаты, лес вырубили, пригнали пленных, вырыли глубокие карьеры, потом что-то строили, потом все снова зарыли, сравняли и сверху посадили вот эти молодые ели. С тех пор никого туда не пускают. Картина стала проясняться.
Баженов взял из багажника бутылку коньяку, консервов, шоколаду, галет и вернулся в комнату.
Женщины охотно ели шоколад. Мужчины охотно пили коньяк и закусывали консервами.
Оказывается, дома у крестьян — это семейные гостиницы. Землю делить между детьми запрещено. Все достается старшему. Другие братья и сестры могут купить в отцовском доме комнату для себя, чтобы было под старость, куда притулиться. Работает брат в городе и присылает деньги на выкуп. Коровы только молочные, а мясного скота или птицы у них нет: обязаны сдавать. Крестьянам разрешено есть только кроликов.
Когда в комнату вошел Ольховский, в бутылке осталось уже меньше трети, а рыжий однорукий немец громко и сердито ораторствовал. Ольховский уловил слово «реванш».
— Ничего интересного для нас, — ответил Ольховский на вопросительный взгляд Баженова. — Задержал трех мародеров. Один русский, говорит — из концлагеря, а рожа сытая и глаза наглые. Что с ними делать?
— Сейчас Фридрих, — сказал Баженов, кивнув на однорукого, — поедет с нами в лес и покажет место, где надо искать лифтовый спуск, о котором он знает от друга, работавшего там. Он не поддерживает фашистов, но яростный шовинист. Левую руку он потерял во время первой империалистической войны, на русском фронте.
Они поехали. И Фридрих был смел, ругал фашистов, — пока не въехали в лес. Тут он увидел огромный плакат — мужчину в низко надвинутой шляпе и три крупные буквы: «Pst!..» Плакат произвел на него должное воздействие: он как-то сразу завял, стал прикидываться, будто все позабыл, и просил поскорее везти его домой. Баженов и просил его, и кричал, не помогало, тот так ничего и «не вспомнил».
Пора было ехать к Сысоеву. Попутно Баженов завез рыжего немца домой.
Сысоев уже ожидал их. Он обнаружил завод авиарадаров, маленьких радаров для самолетов, и захватил две штуки с собой. Узнав об истории с камуфлированным лесом, Сысоев сейчас же заторопился обратно к рыжему немцу. И они поехали. А когда приехали, то в доме все плакали.
Однорукий немец лежал с простреленной головой, и кровь залила подушку.
— Кто убил? — крикнул Баженов.
— Не знаю, — ответил старик. — Где же вы были? — горестно вздыхал он. Потом рассказал, что примерно двадцать минут назад к ним вошла незнакомая красивая женщина. Фридрих спал. Она подошла к нему, вынула из кармана пальто маленький пистолет, выстрелила ему в висок и сказала, что так будут расправляться люди, верные фюреру, с предателями рейха. — Где же вы были?..
Баженов вошел в здание советской военной комендатуры в городе, находившемся в пятнадцати километрах от камуфляжного леса.
Он подал свои документы майору из их армии, только что назначенному военным комендантом этого города.
— Чем могу быть полезен? — с готовностью спросил майор.
— В этом городе проживает Эрих Марк, инженер. Он нам очень нужен, понимаете, срочно нужен. Сейчас же. Прошу помочь разыскать его.
— Он военный преступник?
— Нет… Это военная тайна, но вам я скажу, чтоб вы поняли значение этого инженера для нас. Он строил лифтовый спуск в один из подземных заводов. Ясно?
— Очень ясно! У меня в комендатуре есть городские активисты. Я пошлю их, пожалуй, с двумя автоматчиками. Они и доставят его, если он в городе. Адрес знаете?
— Гинденбургштрассе двадцать один. Живет в собственном доме.
Все не нравилось Баженову в этом майоре: и его нерасторопность, и его нерешительность.
Можно же было все сделать гораздо скорее. Наконец Баженов вмешался в медлительные распоряжения коменданта и послал за инженером Богуна на своей машине с помощником коменданта и активистами. Баженов хотел было сам ехать с ними, но комендант предупредил, что отдаст инженера Марка только под расписку, а расписку капитан Баженов напишет, если инженер Эрих Марк окажется дома и его доставят сюда, что мало вероятно. Из города многие эвакуированы, а в других городах — почти все население. Почему же такой ответственный инженер будет дома?
— Потому что он не фашист, это мы уже знаем, и его вчера видели в городе.
Баженов нервно ходил по комнате, нетерпеливо смотрел в окно и поглядывал на часы. Наконец помощник коменданта и Богун ввели немолодого худощавого мужчину, державшегося с достоинством.
