Когда день почти догорел, они подошли к древней стоянке людей и увидели, что очаг полон золы, а каменные стены покрыты толстым слоем сажи; здесь же лежала куча высохших веток, чтобы снова разводить огонь.
— Завтра мы узнаем, все ли еще духи враждебны или нам разрешено идти дальше, — предупредила Х’ани. — Выступим очень рано, потому что дойти в тайное место нужно до восхода солнца. Стражи в жару беспокойны и очень опасны.
— Где это место? — приставала Сантэн, но старуха по-прежнему отвечала намеренно уклончиво и невнятно. Она повторяла бушменское слово с неопределенным значением; оно могло означать «тайное место», или «безопасное убежище», или «влагалище», но больше Х’ани ничего не говорила.
Как она и предупредила, выступили на следующее утро задолго до восхода солнца. Старики были тревожно молчаливы, даже, как подозревала Сантэн, полны страха.
Только небо начало светлеть перед рассветом, как тропа резко свернула прямо в утес и пошла по узкому клинообразному ущелью, где оно было покрыто такой богатой растительностью, что Сантэн подумала: близко под поверхностью есть вода. Тропа была еле заметна, она заросла, и по ней явно не ходили много месяцев или даже лет. Приходилось нырять под нависающие ветви и переступать через засохшие кусты и новую растительность. Высоко на утесе Сантэн разглядела огромное неряшливое гнездо стервятников; на краю гнезда сидели громадные уродливые птицы с голыми розовыми головами.
— Это Место Всей Жизни. — Х’ани заметила интерес Сантэн к гнездам. — Всякое живое существо, родившееся здесь, — особенное, на нем благословение духов. Даже птицы это знают.
Ущелье сузилось, и высокие утесы сомкнулись у них над головами; тропа наконец закончилась, уткнувшись в образованный в скале угол, загородивший небо.
О’ва встал перед стеной и запел гортанным голосом, каким обращался к духам:
— Мы хотим войти в ваше самое тайное место, духи всех созданий. Духи нашего клана, откройте нам путь. — Он умоляюще развел руки. — Пусть стражи этого прохода позволят нам пройти.
О’ва опустил руки, вошел в скалу и исчез из поля зрения Сантэн. Девушка испуганно ахнула и шагнула вперед, но Х’ани коснулась ее руки, удерживая.
— Здесь очень опасно, Нэм Дитя. Если стражи отвергнут нас, мы умрем. Не беги и не маши руками. Иди медленно, но целеустремленно и проси благословения духов, когда пройдешь.
Х’ани отпустила ее руку и вошла в скалу вслед за мужем.
Сантэн стояла в нерешительности. Она едва не повернула обратно, но любопытство и страх одиночества подтолкнули ее, и она медленно подошла к тому месту, где исчезла Х’ани. И увидела отверстие в скале, узкую вертикальную трещину, достаточную, чтобы пройти, повернувшись боком.
Сантэн глубоко вдохнула и ступила в щель.
За узким входом она остановилась, давая глазам возможность привыкнуть к полутьме, и увидела, что очутилась в длинном узком туннеле. Она сразу поняла, что это естественный туннель: стены не обработаны инструментами, высоко над головой видны боковые ответвления и отверстия.
Впереди она слышала шелест босых ног стариков о камень, а потом и другой звук. Низкий монотонный гул, словно далекий морской прибой.
— Иди за нами, Нэм Дитя. Не отставай, — донесся голос Х’ани, и Сантэн медленно двинулась вперед, заглядывая в тень и пытаясь определить источник этого глубокого, низкого звука.
В сумраке над головой она рассмотрела очертания каких-то странных, похожих на пластинки предметов, прилепившихся к стенам так, как растет древесный гриб на стволе погибшего дерева, хотя больше всего они напоминали крылья множества бабочек, вылетевших из куколок. Эти «крылья» нависали так низко, что Сантэн пришлось наклоняться. И только тут она с ужасом поняла, куда попала.
Трещина в скале была гигантским ульем. А эти врезанные в стены «крылья» — сотами, да такими гигантскими, что в каждую ячейку входили, наверное, сотни литров. Теперь Сантэн рассмотрела и роящихся над сотами тускло поблескивающих в слабом свете насекомых, и сразу вспомнила все истории, какие Мишель рассказывал ей об африканских пчелах.
— Они больше и черней ваших пчел, — хвастал он, — и такие злобные, что я однажды видел, как они до смерти зажалили большого буйвола.
Едва дыша, напрягаясь в ожидании первого жалящего укуса, Сантэн подавила желание бежать и пошла за маленькими фигурами перед ней.
Рои ядовитых насекомых гудели в нескольких дюймах над ее головой, и их гудение как будто становилось все громче и грозило оглушить.
— Сюда, Нэм Дитя. И не бойся: маленькие крылатые люди учуют твой страх, — негромко сказала Х’ани. На щеку Сантэн села пчела.
Девушка невольно подняла руку, чтобы смахнуть насекомое, но с трудом сдержала движение. Пчела щекотно поползла по ее лицу и добралась до верхней губы. И тут же еще одна села на предплечье.
Сантэн в ужасе смотрела на нее. Огромная, угольно-черная, с темно-золотыми кольцами на брюшке.
— Пчелка, миленькая, не надо, — прошептала Сантэн. Пчела изогнула спину, и из ее полосатого брюшка высунулось жало с ярко-красным острием. — Пожалуйста, позволь мне и моему ребенку пройти! — Пчела изогнулась. Жало коснулось тонкой кожи на сгибе локтя Сантэн.
Сантэн напряглась, зная, что вслед за пронзительно-колющей болью разнесется густой сладковатый запах яда, который приведет в бешеную ярость огромный рой пчел над ней. И ясно представила, как, погребенная под живым шуршащим ковром из пчел, корчится на полу пещеры, умирая одной из самых жутких смертей, какие ей были известны.
— Пожалуйста, — шептала она, — пусть мой ребенок родится в вашем тайном месте, и мы всю жизнь будем почитать вас.
Пчела втянула жало и исполнила на руке сложный танец, поворачиваясь, приседая и возвращаясь, а потом, ртутно блестя крыльями, улетела.
Сантэн медленно шла и увидела впереди золотой ореол отраженного света. Насекомое на лице сползло по губе вниз, поэтому она не могла говорить молилась молча.
«Хотя я иду по долине безмолвной смерти, пожалуйста, пчелка, пропусти меня ради моего ребенка».
Резкое жужжание — и пчела золотой точкой промелькнула перед глазами, покинув Сантэн. Хотя кожа зудела от воспоминаний о жестких лапках, Сантэн, прижимая руки к бокам, шла медленно и осторожно. Казалось, это длится вечность, но вот она достигла конца туннеля и, пригнувшись, вышла на свет раннего утра. От пережитого ужаса ноги у нее подкосились. Она упала бы, если бы ее не подхватил О’ва.
— Теперь ты в безопасности. Стражи позволили нам войти в священное место.
Эти слова привели ее в чувство, и Сантэн, по-прежнему дрожа и тяжело дыша, огляделась.
